Ладанка с Шехонь реки
Шрифт:
На ковре в кабинете чернела земля. Серая зола с удобренного недавно цветника впечаталась в трещинки соснового подоконника. За окном, по цветнику палисадника шли к дому два отпечатка сапог. Левый больше, чем правый.
– Попался, рыжий!
– восторжествовал псаломщик.
– Это с чего бы мне через окно в кабинет залезать?
– закричал Гришаня.
– Злонамерения твои пущай суд вызнаёт, - отвечал Федя.
– Погодите!
– предложил пришлый солдат, - Надобно здесь среди принадлежностей писчих циркуль отыскать. Им я сперва сапоги Гришины измерю, а затем, через подоконник свесившись, воровские следы за окном.
– В темень-то такую?
– спросила
– А вы мне, Манечка, фонарь подержите, - отвечал Игнат Тимофеевич, - Важно, что свежие у нас следы. А утром мы их ещё раз, повнимательнее изучим.
– Циркуль у хозяина во втором сверху ящике лежит, - сказал Гришаня, - Не крал я жемчуга, - тихо добавил он и, присев на ковёр, предоставил ноги для измерения.
– Ты, служивый, кой хошь тут геометрией занимайся, - разулыбался псаломщик, - Только на татя косого у меня прямая улика есть. Волосы свои рыжие он внутри сундука в паутине оставил.
– Может, там шерсть Тишина?
– тихо спросил Гришаня.
– Что же я, по-твоему, человеческий волос от кошачьей шерсти не отличу?
– отвечал псаломщик, - Целый локон свисал!
– Что же я, по-твоему, линяю по весне? Локонами целыми вылажу?
– возмутился Гришаня.
– Как ты линяешь, ирод косой, суд в Княжьем городке разберёт.
Намотав конец верёвки на руку, псаломщик уселся в хозяйское кресло наблюдать за работой солдата.
– Ух ты, чёрт колченогий, - смачно выругался он, как только богомолец малый, внучок Ванюша, радостно заверещал:
– Совпали! Совпали следы!
3. Беглый
Весь следующий день Гришаня просидел в чулане. Сторожили его, сменяя друг друга, псаломщик Федя и пришлый солдат. Аннушка из покоев не выходила. Маня на призывы принести поесть не отзывалась. Только служивый, заступая в очередной раз после псаломщика, поставил парню кружку воды с ломтем хлеба. Стянуть с рук верёвки Гришаня не сумел, зубами до веточки разрыв-травы к груди не дотянуться. Взять кружку и хлеб оказалось нечем, только припасть к ним по-собачьи. С пришлым солдатом Гришаня позднее договаривался о том, чтобы выводил по нужде.
Двери чулана смотрели на кухню, где обсуждали поиски пропавшего жемчуга. На котов только больно отвлекались. Богомолец малый внучок Ванюша тискал рыжего Тишку. Псаломщик Федя цыкал на Мурзика, чтобы не таскал со стола. Пришлый солдат Игнат Тимофеевич уговаривал Стёпу лечь на плечи полосатым воротником. А Маня грустила по Чернышу, приблудившемуся зимой, да пропавшему пару недель назад. Муська с Муркой соседские до сих пор, говорила, ходят, мяучат его. Драчливый был котяра, дерзкий, никому дорогу не уступал. И белого пятнышка, жалилась она солдату, ни единого, и усы чёрные, и подушечки на лапах.
Когда кухня опустела, Гришаня попытался зазвать к себе Тишу, но откормленный кот в дверной просвет не прошёл. Только тёрся у двери, мурчал и оглаживал хвостом пальцы связанных рук, вытянутые в зазор.
Дом и двор обыскали в тщетной надежде, что вор не успел унести украденное. Псаломщик Федя грозно ругался, а потом жалился богомольцам, как упрашивал он матушку Анну Лексеевну выпороть писаря, вызнать, куда дел жемчуга. Барыня, однако, подобному сыскному действу воспротивилась.
Рассмотреть поутру следы сапог и сличить их детально с сапогами Гришани, как хотел того солдат Игнат Тимофеевич, тоже не вышло. Выпущенные из подпола Тиша, Стёпа и Мурзик ушли резвиться в палисадник. Там они скребли землю и катались по траве. Следы не сохранились. Однако, никто уже не сомневался в изобличении писаря. Где бы ещё поискать другого вора? Такого, чтобы левая нога крупнее правой.
Солдат Игнат Тимофеевич ходил на реку в поисках примятин, где ночевала та вечерняя лодка. Её хозяин мог оказаться важным свидетелем. Следов от лодок на берегах служивый не нашёл. Но зато, сопровождаемый мурчащими котами, он принёс на кухню то, что вчера плескало на реке. То, что привело к бегству Гришани через окно и к последующим бедам.
Прямо у пристани солдат выудил куж - узкую ивовую корзину для ловли рыбы. Куж был привязан прямо к столбику причала. Притапливая, его не укрепили камнями. Набившаяся плотва колебала куж в из стороны в сторону. Очевидно, когда рыба его наполняла меньше, когда плотва ещё не замерла, утомившись плыть, да не умея развернуться к выходу, то бестолково привязанный, брошенный без присмотра куж звучал теми самыми плесками, что и приняли в доме за плески вёсел.
Рыболовства мальчишечьего, выходит, испугались!
В одном лишь пока повезло - помешал вчера Гришане неистовый псаломщик соврать о том, что будто бы видел парень разбойника Базая. Сам Федя и рассказал позднее за обедом, отчего не годится теперь Базай для подозрений.
Ещё на Благовещенье в селе Великом звонари с колокольни засекли, как над болотом дальним белые голуби взлетают в небо. Один за другим. Кто бы в глушь такую целую стаю принёс? Некому, окромя Базая.
Сказали про то помещику. А у помещика сынок как раз гостил, детина здоровенный - гусар Юрий Михайлович. Приспичило ему охоту на Базая устроить. Собрал приятелей. Но на болото к разбойникам не пройдёшь. Как быть? Распустил Юрий Михайлович слухи, будто бы по тракту ясак с Мангазеи повезут. Федя сам ему те слухи разносить помогал. Подговорил попа из Великого, чтобы отругал он Юрия Михайловича при народе за то, что пост барчук не держит. Ладно бы ещё дома курей жрал, а то в трактире стол богатый заказывает, балалаечников зазывает. Это, чтобы Юрий Михайлович попу из Великого при народе ответил бы громко, мол, не свою он утробу набить хочет, а людям государевым честь оказать. Долгой, тяжкой дорогой они казну везут. А пост путешественники соблюдать не обязаны.
Поверил Базай слухам про ясак, вышел с болота на тракт и в засаду попал. Захватили всех его товарищей, а Базай, раненый, ушёл. Сам Юрий Михайлович с ним на саблях бился, едва голову не снёс. Да ладанка у разбойника заговорённая была, шнурок саблю гусарскую затупил и удар сдержал.
Разбойников сперва заперли в усадьбе Великого села. Базай, говорили, по ночам вкруг усадьбы ходил, собак будил, кровью из ран по траве следил. Всё искал, как товарищей выручить. Прежде ему замки волшебство из ладанки отворять помогало. А в битве с Юрием Михайловичем ладанку ту Базай потерял, когда сабля шнурок перерубила, и удача с тех пор лиходея оставила. Выкупить попытался Базай своих разбойников. Самому псаломщику Феде на клирос, в книгу богослужебную письмо подбросил с просьбой посодействовать. Но ничего у татя с выкупом не вышло. Только в мае дороги просохли, увезли его товарищей в Княжич-городок.
Не с руки сейчас Базаю жемчуга воровать. Если и злоумышляет нынче, то в Княжиче.
Гришане замнилось, чтобы Базаем оказался пришлый солдат. Разбойник лихо, говорили, меняет обличье. Иначе, почему?
Почему, когда в доме все уснули, солдат Игнат Тимофеевич вывел Гришаню из чулана, развязал, накормил остатками ухи из той самой плотвы с кужа и велел бежать?
– Есть ещё надежда, что барыня заступится, - говорил ему Гришаня, - Капельками успокоительными отопьётся, поверит мне, защитит.