Ладейная кукла (сборник)
Шрифт:
В самом деле, почему бы ему не отправиться на поиски боцмана? Спустить спасательную шлюпку. Там есть компас, сигнальные ракеты, неприкосновенный запас. Захваченный этой мыслью, он предложил:
— Может, спустить шлюпку и прощупать ближайший квадрат? Тут много людей не потребуется. Мы с Абеленсом легли бы на весла…
— Ну и ложись на здоровье, — буркнул в ответ розовощекий Абеленс. Он размахнулся и закинул, не глядя, попавшуюся среди сельди морскую звезду, и украдкой покосился на вожделенный брезент.
— Тоже мне, искатель, хе-хе! — прокряхтел Швейцарс, — это надо надраться чернил, чтобы от такой сельди кататься по морю, как с дамой по Киш-озеру.
— Как бы это тебе сказать… — прогудел Пелекс, и не ясно было, говорил ли он сам с собой, или хотел ответить Стидзиню.
Судно вновь шло с тралом по ветру. Последняя бочка была спущена в трюм, и палубная команда отдыхала.
Цинис отпустил штурмана, и теперь сам вел судно. Он повернул до отказа громкоговоритель радиотелефона и слушал перекличку судов. Рулевой, привалившись спиной к переборке, вяло трогал колесо, радист возился у локатора, пытаясь выжать из него невозможное. Радист траулера отличался медлительностью, и было удивительно, как этот человек, которого считали неисправимым меланхоликом, может с таким проворством действовать ключом Морзе.
Шлепая тяжелыми рыбацкими сапогами, в рулевую рубку вошел Пелекс. Он облокотился на обшивку гирокомпаса, прислушался к треску радиотелефона, к бормотанию далеких голосов, и ощущение гнетущей пустоты охватило и его. Никто не говорил об этом, но каждый с тайной надеждой ждал, не вызовут ли с какого судна «Гаршу», чтобы сообщить, что боцман вместе со шлюпкой поднят на борт. Волна заметно поднялась, было, пожалуй, балла три, траулер ощутимо покачивало.
Пелекс наблюдал, как о борт траулера разбиваются волны, а думал о маленькой шлюпке, которую такая вот волна швыряет, как скорлупку…
— Как бы это тебе сказать… только медлить больше нельзя. Надо сообщить о боцмане в эфир.
Цинис отрицательно покачал головой.
— Что ты за человек, Цинис? Скажи, ну что ты за человек? — Пелекс чувствовал, как обычное спокойствие покидает его, как в нем разгорается жгучий гнев.
— Без моего разрешения в эфир не выйдет ни единого звука, — жестко сказал Цинис, но в голосе его не было прежней уверенности.
— Ошибаешься, выйдет, — неожиданно вмешался радист. — Я сообщу через судовую радиостанцию. По всем волнам, и без твоего разрешения. Потом делай, как знаешь.
Цинис застыл, будто от внезапного удара, и обеими руками вцепился в ручки эхолота, чтобы сгоряча не сотворить какую-нибудь непоправимую глупость. В этот момент в громкоговорителе радиотелефона вдруг послышались голоса. По всей видимости, двух штурманов:
— «Звайгзне», «Звайгзне», это «Приеде». Вижу какой-то оранжевый предмет. Рядом с вами, посмотри, что там.
— А-а, — устало протянули на «Звайгзне».
— Вижу. Кажется, обычная рабочая шлюпка. Кверху дном.
— Ты бы вытащил. Она ведь совсем рядом с тобой.
— Не могу, я иду с тралом.
— И у меня не чулок на ниточке.
— А, невелика беда. Людей там наверняка нет. Кому надо, тот и подберет.
Радиотелефон умолк. Траулер немного отклонился от курса, вахтенный матрос резко повернул рулевое колесо, скрипнули его невидимые механизмы, будто раздался чей-то жалобный стон. Люди в радиорубке на миг замолкли, словно оглушенные громом.
— Цинис! — Голос Пелекса прозвучал гулко, а его сработанные руки стали сжиматься в кулаки. — Ты за все ответишь, за все…
Его перебил радиотелефон.
— «Приеде», это «Энкурс», «Приеде», это «Энкурс»… Вы что-то говорили про оранжевую шлюпку…
— Да-да, наша… Прошлой ночью потеряли… Координаты, дайте координаты… Спасибо, идем искать.
Опять простонало штурвальное колесо «Гарши», а люди в недоумении переглянулись.
Рулевой, единственный из всех не спускавший глаз с моря, вдруг радостно закричал:
— Боцман! Смотрите, вон наш боцман!
В неполной миле по курсу судна прыгала на волнах оранжевая лодчонка. Она то высоко поднималась на гребень волны, то, как в пропасть, проваливалась к ее подножию.
Цинис и Пелекс одновременно схватились за бинокли. Да, это был боцман с «Гарши». Он стоял в лодке и размахивал руками, в руках он держал коробки с фильмами.
— Ну, вот видите! — Цинис было засмеялся, по смех вышел ненастоящий, какой-то булькающий. — Ну, видите, я же говорил, нечего зря поднимать панику!
Ему никто не ответил. Радист не спеша отправился в радиорубку и хлопнул за собой дверью, за ним, тяжело шлепая рыбацкими сапогами, ушел Пелекс, и Цинис остался вдвоем с рулевым.
Его охватило такое пьянящее чувство облегчения, что он даже не сразу заметил, как мастер и радист покинули рубку. А когда заметил, то почувствовал себя незаслуженно обиженным. Оттого, что они не радуются вместе с ним. Почему? Ведь все в порядке. Сейчас боцмана поднимут на борт, и никто ни в чем их не упрекнет. Сельдь идет косяками, люди зарабатывают, как никогда. В чем же дело? Неужели опять на его пути встало это неведомое нечто?..
Перевод Р. Золотовой
АНДРИС ЯКУБАН
ПЕСНЬ О СТАРОЙ ДОБРОЙ ЗЕМЛЕ И О МОРЕ
Стариков было трое, и сидели они за одним столом. И вот Рыбачий Оскар, что с Рыбачьей улицы, сказал, что первый в эту весну гром громыхнул, когда были совсем голые ветки, без листочков и без почек.
И Корабельный Екаб, что с Корабельной улицы, ответил, что дед его в таких случаях говаривал, быть, значит, голодному лету, без хлеба, без сытой салаки в море, без пива и водки в поселковой лавке, во всяком случае, ничего хорошего это не сулит, одни неприятности.