Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии)
Шрифт:
Вторая блокадная зима резко отличалась от первой. Первая замораживала все живое и мертвое. Таких морозов не было сто шестьдесят лет. Вторая блокадная зима была, наоборот, настолько мягкой, что возникали опасения за судьбу ледовой трассы. Ладожское озеро долго не замерзало. Движение судов стало почти невозможным, а открытие автомобильного движения по льду все откладывалось и откладывалось.
Вот в этот период, если можно так сказать — ожидания «у моря погоды», вместе с работниками политотдела Управления дороги я ездил по воинским частям и присутствовал на концертах художественной самодеятельности. Именно на этих концертах и родилась мысль о том, что ладожцам нужна своя песня. Она нужна была не только им, но и всем ленинградцам.
Теперь,
Текст песни распространила по подразделениям газета. Ноты разослали по воинским частям следом за газетой. И песню запела вся Ладога.
Через несколько дней ее можно было услышать в любой воинской части. Это ладожцы пели о себе, о Ленинграде. Они пели о том, что лично ими пережито и никогда в жизни не забудется.
Ладога! Свирепое озеро! Есть такая двухсотлетней давности книга: «Краткое описание царствующего града Санкт-Петербурга, от начала построения его, с 1703 года по 1751 год». В ней написано: «Ладожское озеро, которое величиною есть пространнейшее, но при том весьма свирепое, так, что волнением своим сравняться может Каспийскому морю». Да, именно свирепое!
Здесь штиль — редкое явление, а шторм — почти обычное. Невзирая на капризную погоду, люди грузили баржи продовольствием и боеприпасами. И в любое время ладожские моряки буксировали их через Ладогу. Удары стихии сочетались с ударами фашистской авиации.
А затем была лютая зима. Сорокаградусные морозы чередовались со злыми ладожскими буранами. Обстрелы — с бомбежками. На льду зияли трещины и воронки. И несмотря ни на что, днем и ночью нескончаемая вереница машин шла в Ленинград.
Подлинные факты героизма ладожцев похожи на легенды. Трудно даже поверить в них. Но это — факты.
Писать песню о таких людях и для таких людей — большая честь, но и большая ответственность. Тем более что ни автор текста, ни авторы музыки не были профессионалами в этом очень сложном деле. Но, видимо, помогло нам то, что мы сами были ладожцами и хорошо знали поэтому чаяния, мысли и чувства тех людей, чей самоотверженный труд должна была прославить наша песня.
Написав текст песни, я обратился к сержанту Шенбергу и старшине Краубнеру с просьбой сочинить музыку к песне. Я знал, что оба они способные, музыкальные люди. Их освободили от всех дел и забот на время творческой работы. За несколько дней товарищи предложили мне 15–20 мелодий.
После тщательной отбраковки на ноты была положена та музыка, которая и до сих пор звучит, как «Песня о Ладоге». Шенберг и Краубнер блестяще справились с поручением. Они дали жизнь песне — ведь без музыки песни нет.
Песня не только вошла в репертуар ладожской самодеятельности, но и встала в боевой строй. Я помню, как сотни бойцов из рабочих батальонов грузили баржи под духовой оркестр, игравший «Песню о Ладоге». Темп работы был очень высокий. Песня как бы отгоняла усталость, вливала бодрость.
Погрузка была прервана очередным воздушным налетом. Фашистские самолеты, встреченные огнем зенитной артиллерии, кое-как отбомбились и улетели. И снова началась погрузка продовольствия ленинградцам и еще громче загремел многоголосый хор.
Какое счастье для авторов слышать такой хор!
Вот так мы убедились в правдивости слов Маяковского:
И песня и стих — Это бомба и знамя И голос певца подымает класс…В конце 1945 года в газете «На страже Родины» сообщалось, что Ладожский красноармейский ансамбль дал 2750 концертов, и каждый концерт неизменно начинался звучавшей как девиз «Песней о Ладоге».
Песня вышла далеко за пределы Ладоги.
Недавно из статьи Ю.
Повторяю, мы не были (и не стали) специалистами по созданию песен: я не поэт, Шенберг не композитор (Краубнер погиб в конце войны). Но мы счастливы, что единственная созданная нами простая, задушевная песня помогала в борьбе с фашизмом в годы наивысшего напряжения всех сил советского народа.
Слова П. Богданова
Музыка Л. Шенберга и П. Краубнера
Сквозь шторм и бури, через все преграды, Ты, песнь о Ладоге, лети! Дорога здесь пробита сквозь блокаду, Родней дороги не найти! Припев: Эх, Ладога, родная Ладога! Метели, штормы, грозная волна… Недаром Ладога родная «Дорогой жизни» названа. Пусть ветер Ладоги поведает народу, Как летом баржу за баржей Грузили мы и в шторм и в непогоду, Забыв про отдых и покой. (Припев) Зимой машины мчались вереницей И лед на Ладоге трещал, — Возили хлеб для северной столицы, И радостно нас Ленинград встречал. (Припев) И знаем мы — кровавая блокада Исчезнет скоро, словно тень: Растут и крепнут силы Ленинграда, Растут и крепнут каждый день! (Припев) Когда пройдут года войны суровой, Залечит раны город мой, Народ вздохнет и песню с силой новой Споет о Ладоге родной. (Припев)Ведь были ж схватки боевые…
Бой у острова
Капитан И. Н. ГУСЕВ
Иван Константинович Гусев в начале Великой Отечественной войны был командиром взвода на батарее береговой обороны в Кронштадте. В июле 1942 года его назначили командиром батареи и комендантом острова Сухо на Ладожском озере. Эта батарея занимала ватную позицию на водной трассе „Дороги жизни".