Ладога
Шрифт:
Медведь брата по плечу хлопнул, будто одобрил его речи разумные, и загрохотал:
– Поторапливаться надобно. Не хотелось бы в этом лесу еще одну ночь провесть…
От охотника не доводилось еще мне таких слов слышать. Для них лес – и дом, и родня, и жизнь вся. А к этому лесу и охотничье сердце не лежало… Никого он не радовал. Разве только Бегуна, ошалело на высокие деревья взирающего да к каждому шороху с улыбкой прислушивающегося. Так он, небось, и леса не замечает – в мечтаниях своих плещется!
Я
– Э-э-эй!
Показалось мне иль впрямь средь елей насупленных чей-то голос раздался?
Прихватил за плечо впереди идущего Медведя:
– Ты слыхал?
Он глянул на меня круглыми глазами, моргнул непонимающе:
– Чего?
– Я слышал! – вылез из-за моей спины Хитрец. – Будто кричал кто-то…
Тут уж все остановились, заозирались на деревья потемневшие, неведомые страхи за своими пышными ветвями скрывающие.
Лис фыркнул презрительно:
– Тебе, старик, что хошь с перепугу послышаться может! Чай, впервой по лесу блудишь?
– Думаешь – и мне с перепугу послышалось?! – одернул его.
Он смолк сразу.
Экий храбрец! Старика безродного задевать горазд, а со мной, нарочитым, связываться поостерегся. Хотя коли помыслить, так что я ему сделать мог? Покричать, подраться, правоту свою доказывая, а худшее – прочь погнать. Только как его погонишь – Медведь брата не оставит, с ним уйдет. Вот и получится, что сам я выгнанным останусь…
– Эге-гей!
– Слышал?!
Хитрец аж испугаться забыл – так обрадовался, что крик не со страху примерещился.
– Слышал… – растерялся Лис. – Может, это…
– Чужак? – договорил за него Бегун, широко голубые глаза распахнув.
Я и сам так думал. Вина покоя не давала…
Нехорошо я с Чужаком обошелся, неладно. А коли он в беду попал, коли кричит, на помощь нашу надеясь да ее поджидая?
Я шагнул с тропы, обернулся к родичам:
– Лис, Медведь со мной пойдем, а остальные здесь дожидайте. Коли случиться что – позовем…
– Не ходи… – жалобно пискнул Хитрец, но я уже одной ногой под сплетенные ветви ступил, сделал вид, будто не расслышал голоса его. Старику дай волю – он меня в золоченую клеть посадит и любоваться будет днями целыми…
Лис меня обогнал, носом воздух потянул, вымолвил неуверенно:
– Не пахнет человеком…
Хотел я было напомнить ему, что Чужак, может, и не человек вовсе, а нежить наполовину, да решил не пугать охотника – помотал головой:
– Далеко еще… Ближе подойдем – учуешь.
Он успокоился, заскользил вперед легким, пружинистым шагом, чуть не грудью к кустам прижимаясь. Медведь за ним. Глядел я на его спину широкую да уразуметь на мог – как научился он, громадина этакая, сквозь заросли проходить, листка малого с места не трогая? Недаром, видать, слыл лучшим в Приболотье охотником…
– О-о-ох… – выдохнул кто-то жалобно, в темноте под елями скрываясь.
Кто бы ни был там, а стонал он столь горестно, что душа на клочки мелкие рвалась. Перед смертью и то не плачут так…
– Что за наваждение?! – Лис отодвинул нависающие еловые ветви, сунулся под них. – Нет никого!
Я под его руку глянул. Пусто было под елями, даже сухая хвоя, что за много лет нападала, нетронутой лежала.
– Не пахнет здесь человеком! – опять вспомнил о своем Лис. – Может, обратно пойдем?
Не походил тот, что с нами в прятки играл, на Чужака – он не стонал бы так и не таился. Чего ему нас пугаться? Прогнали, но ведь не побили же!
– Пойдем отсюда! – решил было, но тут из-за куста, что в двух шагах от елей притулился, протяжный, едва слышный крик прошелестел:
– А-а-а-а…
Словно человек, умирая, вздохом последним с душой улетающей распрощался. Мороз по коже пробежал, сердце будто в темную тину опустилось и замерло…
Я подскочил к кусту. Никого…
– Обереги, Чур! – пробормотал Медведь.
Не к Чуру взывать – самим убираться с дурного места надобно! Да побыстрей…
Обернулся я – назад воротиться, к Хитрецу и Бегуну, на тропе поджидающим, да понял с ужасом, что пути вспомнить не могу. Мнилось-то – Чужак в беде, надеялся втайне за Болотняк расплатиться с ним, вот и бежал, заломов после себя не оставляя да примет верных не видя. Куда пойти теперь?
Стоял вокруг молчаливый высокий лес, глядел на меня испытующе, будто загадку какую мне загадал и ответа дожидался. Я на охотников покосился. Быть того не может, чтоб они дороги обратной не запомнили!
Медведь, будто глыба каменная, стоял, по сторонам озирался, а Лис поймал мой взгляд, понял без слов, на что надеюсь, усмехнулся побледневшим лицом:
– Не помню я дороги…
Как «не помню»?! Чай, не новичок он в науке лесной! Неужто нюх да привычка не выведут?!
– Нет. – Он голову опустил. – Не помню. А плутать не хочу – только дальше от тропы уйдем.
– Может, солнца дождаться? – Медведь взглянул на небо, ветвями и тучами закрытое. – По нему выберемся.
А сколько ждать? Да и бывает ли оно в здешних местах, солнце-то?