Лафраэль и доспехи тьмы
Шрифт:
Больше он ничего не произнес, и Еверий сам взял слово:
– Значит уговор будет следующим: я обязуюсь выходить тебя, а ты за это не будешь творить глупости на корабле. Доплывем до первой пристани, и ты пересядешь на другой корабль! И пока ты будешь здесь, никто не посмеет тебя тронуть – это я тебе обещаю, однако ты оставишь моих товарищей и экипаж корабля в покое! Ну как, договорились?
Мальчик молча кивнул, зверьком наблюдая за торговцем.
– Так вот, парень,– сказал Еверий, приподнимая больного и неся его на кровать. Мальчик не отпустил свой кинжал, хотя и отстранил клинок от торговца.– Ты болен лихорадкой.
– Это все бессмысленно, купец,– ответил мальчик, с трудом устраиваясь на постели. Он заметно ослаб.– Мне никто не поможет, и тем более ты!.. Мне нужно лишь время, пусть никто ко мне не заходит. Посторонних, кроме тебя, я убью на месте!
– Хорошо, я согласен, но разве тебе не нужны лекарства?
– Если желаешь, можешь их принести мне, но… я думаю, что они бесполезны.
– Ладно-ладно, но я все же принесу их!– Еверий встал, намереваясь выйти из каюты, но возле дверей задержался, чтобы задать два последних вопроса, интересовавших его:
– Что насчет торговцев, путешествующих со мной? По их обычаям ты можешь затребовать выкуп за их жизни!
– Для меня ни они, ни их никчемные тряпки не представляют никакого интереса. Просто пусть не суются ко мне, и я их не трону!
3.
Можно и не упоминать, что, когда торговцы узнали о слабости мальчика, они сразу же решили от него избавиться, правда Еверий их вовремя остановил.
Его нехотя, но послушались.
Возможно, его товарищи просто не стали рисковать из-за страха: так как одно дело справиться с больным мальчиком, который даже в таком состоянии представлял некоторую опасность, а совсем другое сражаться с ними обоими, ведь Еверий пригрозил им даже таким доводом.
К удивлению всех, молодой пассажир пролежал в постели, не выходя на палубу, целую седмицу. Болезнь его оказалась очень серьезной.
Еверий считал, что это произошло из-за того, что подросток-южанин не стал лечиться. Он так и не использовал те лекарства, которые безвозмездно предоставил ему добрый торговец.
Еверию казалось, что болезнь прогрессирует, ведь мальчик был явно истощен. По мнению торговца, лихорадка развивалась слишком стремительно, сопровождаясь агонией, жаром, а также такими сопутствующими капризами надорванного организма, как припадки, забытье и бред.
Он стал опасаться, что мальчик не выживет до конца плавания, но все обошлось – больной вскоре пошел на поправку,– к огорчению большей части команды и к неподдельной радости хмурого добровольца-сиделки.
Торговец как-то особенно быстро проникся к своему молчаливому пациенту. Возможно оттого, что только он один бывал у мальчика в каюте, разговаривая и раздражая последнего своей навязчивой сообщительностью.
Кто знавал Еверия достаточно близко, мог бы поклясться в его природной способности заводить друзей, что всегда помогало ему в торговых делах. Так, хоть мальчик и был угрюмым и молчаливым, но долгие и тоскливые вечера, проведенные с торговцем, не пропали даром, и он понемногу стал доверять «рыжему великану», как он про себя прозвал Еверия.
Между тем, Еверий весьма неожиданно для себя сделал открытие, что мальчик был умен, и его некоторые познания превосходили даже эрудированность торговца. Однако в мальчике, кроме всего прочего, присутствовала и властная черта, не свойственная простому люду.
– Из благородных,– подытожил для себя Еверий, но кто такой мальчик на самом деле, так и осталось загадкой.
Во все продолжение болезни южанин ни разу не пожаловался, не заплакал или иным образом не показал свою слабость, а это могло значить только одно, что терпение и сила воли воспитывались в нем с юного возраста.
Говорил мальчик на наречии стран северного континента, признанного всеобщим, то есть на наречии Эдингола, королевства Стоун. Еверий должен был отметить, что никакого акцента при этом у мальчика не ощущалось, да и словарный запас был не в пример больше, чем у самого торговца. Даже Палладий не мог так свободно изъясняться на этом наречии, хотя и слыл хорошим оратором, при всякой удобной минуте демонстрируя это, усугубляя беседу красным словцом.
Порой мальчик, правда, вероятно в бреду, вел иной раз себя странно, заговаривал со своим орлом, словно с человеком, беседовал с ним как ни в чем не бывало на отвлеченные темы,– но это были всего лишь вспышки, которые часто не повторялись. Еверий не придавал этому значения, считая подобное происками болезни, бредом наяву, либо историческими воззрениями и обычаями племени, из которого, возможно, происходил мальчик.
Вскоре корабль прибыл в ближайший порт, расположенный на северном материке Нозфол. К этому моменту мальчик уже достаточно выздоровел, чтобы самостоятельно передвигаться, но при этом был еще очень слаб.
День был отличный, ярко светило солнце, освещая серые паруса. В небе блуждали клочкообразные облака, летали чайки, выискивая себе корма.
На палубе стояла вся торговая братия, о чем-то шумно споря с Еверием, который был явно раздражен.
– Пора, Еверий, пора,– настойчиво говорил разгоряченный Палладий, то и дело шамкая своими свежими красными губами.– Ты должен прогнать этого убийцу! Мы не можем отправиться дальше в плавание с ним под боком.
Как обычно, голосу Палладия вторила и остальная торговая братия, все время шумя, то поднимая, то опуская свои холеные руки, украшенные кольцами с разноцветными камнями. Даже капитан присутствовал при этом действии, как всегда в состоянии явного аффекта от выпитого еще утром. Он тоже энергически вскидывал и повышал голос, в общем-то толком не понимая о чем шла речь, но его бас звучал в унисон с другими возмущенными выкриками, повышая градус накала, поэтому его никто не прогонял.
Наконец, все умолкли и стали ждать реакцию Еверия, который с тяжелым сердцем слушал окруживших его людей.
Изо дня в день Еверий был участником таких вот концертов, но всегда отмахивался от товарищей или отбивался пространными заверениями о выполнении их просьб, однако сегодня, когда корабль прибыл в порт, его коллеги не в пример ретивее насели на него, сминая последнее сопротивление в пух и прах.
– Хорошо,– еле слышно сказал могучий торговец, по обыкновению нахмурив брови.– Я поговорю с ним и объясню в чем тут дело. Я думаю, что он поймет.
– Вот и отлично! Молодец, Еверий! Я знал, что ты не подведешь нас,– радостно отозвался Палладий, улыбаясь и сверкая заплывшими глазами.– Давай, сделай это! Пора прощаться с этим чудовищем в облике ребенка навсегда.