Лафраэль и доспехи тьмы
Шрифт:
В этот момент его мастерству позавидовали бы все блудливые певички ближайших таверн и забегаловок, а также вполне целомудренные девицы и их музыкальные наставники.
Необычный голос застал всех врасплох, и публика смешалась. От Хайрама таких звуков еще никто и никогда не слышал.
Новоявленный менестрель сначала попытался освободиться от хватки Еверия самостоятельно, стараясь расцепить сжавшие его ногу пальцы, используя при этом две свои свободные руки, но у него ничего не получилось. Грубая сила была явно на стороне его оппонента.
Наконец, публика пришла в себя и вокруг раздались смешки и шуточки,
– Ах ты, старый олух, деревенщина,– воскликнул он, срываясь на рычание.– Я тебе покажу как надо вести себя, когда имеешь дело со мной.– Хайрам размахнулся и ударил Еверия по лицу. Метился он в подбородок, но попал в скулу, впрочем, даже это не освободила его от пут.
– Ах ты, собака, деревенщина, смерд, тварь!..– бранился бывший командир рыцарей.– Ты сам меня вынудил, старик!
С этими последними словами Хайрам достал из-за пояса кинжал и тыльным основанием рукояти попытался ударить Еверия по лицу, но как только удар уже был на полпути до назначенной цели, его остановили. Рукоять кинжала Хайрама с глухим стуком врезалась в препятствие. Руби вовремя подставил под удар рукоять собственного слегка изогнутого южного кинжала.
– Как он успел?– быстро подумал про себя Хайрам.– Ведь секунду назад он сидел за столом, я это отчетливо помню! Не может быть, чтобы он проделал это расстояние так быстро и незаметно! А еще эта сила, я не смог ни на миллиметр сдвинуть свой кинжал вперед!
Хайрам посмотрел в глаза новому участнику свары, заступившемуся за торговца, но увидел в них только что-то совсем уж пугающее, как будто в них было что-то потустороннее.
Неизвестно чем бы все это закончилась, если бы в трактир не вбежала стража во главе двух рыцарей, которые начали наводить порядок в заведении, щедро отвешивая тумаки встречающимся на их пути зевакам.
В конечном итоге, хоть и с трудом,– так как Еверий все не хотел отпускать Хайрама, стараясь нанести последнему больший урон,– но сражающихся разняли.
4.
Тюрьма или «Проклятая дыра», как ее называли местные обитатели и надзиратели, была местом сосредоточения всего наихудшего в этом городе: темные обшарпанные стены, покрытые плесенью; комнаты, никогда не знавшие тепла; полы, холодные как лед; огромные крысы и клопы, представляющие единственную живность в этом диком месте; но в особенности, кого здесь больше всего опасались и ненавидели, были обитатели этого злосчастного места – заключенные.
В одной камере могли сойтись: деревенский увалень, попрошайка, вор, убийца, насильник и просто-напросто сумасшедший. Помимо них встречались, иной раз, также и благородные люди, которых занесло в сии катакомбы капризной подлостью судьбы, коварной подлостью их врагов или предательской подлостью близких родственников, не желавших делиться семейным наследством.
Жителей тюрьмы не разделяли, всех причисляли к одной и той же братии отчаявшихся бедолаг и несчастливцев, несмотря даже порой на их титулы, статус и прекрасную во всех смыслах родословную.
Все это происходило оттого, что некогда, еще в далекие времена, часть аристократов восстала против пращура нынешнего короля. Он, в свою очередь, подавив бунт, не оставил этот эпизод без внимания, выразив свое отношение к нему в простом, но действенном указе, приобретшим всеобъемлющее правило как для простых людей, так и для знати. Указ этот снимал с благородных мужей, оступившихся когда-либо в прошлом, настоящем или будущем, все их привилегии, с которыми им суждено было родиться.
Можно представить растерянность тех, кто взрастал с серебренной и золотой ложечкой во рту, а после всего одного неверного шага ниспадал до положения черни. Это влекло почти смерть всем тем, кто, отринув страх, вздумал бы ослушаться волю короля.
Мелкопоместные бароны и барончики, феодалы всех мастей и иные могущественные аристократы в равной степени дрожали при мысли о смене места своего обитания, променяв отчий дородный дом на хоромы «Проклятой дыры».
Согласитесь, перспектива не из лучших!
Поэтому со временем склоки и бунты уступили место спокойствию и умиротворению в государстве.
Мера оказалась вполне действенной: аристократы больше не подымали своих ухоженных голов с не менее ухоженных подушек в безуспешной попытке переворотов. Эпоха смут закончилась, и порядок возымел верх над пагубной практикой бессмысленных сражений и кровопролитий.
Так вот, настал момент, когда время буйств и разногласий прошло, люди остепенились и примирились со своей участью и гордыней, однако старый закон уже на протяжении полтора столетия был неизменным. Впрочем, находились и те, кто роптал из-за указа, часто с льстивой ужимкой пеняя высокой власти на устаревшую норму, утверждая, что она потеряла свою актуальность. Однако государи,– все, как один,– лишь хитро и с прищуром улыбались на подобные негодования своих вассалов, не делая ничего в сторону улучшения их положения.
Поэтому неудивительно, что Еверий, Руби и Хайрам оказались в общей просторной камере, закрытой массивной решеткой.
Было уже темно, на стене в коридоре горел лишь один факел, грозя вот-вот потухнуть.
В камере находилось около пятнадцати человек. Места всем не хватало, поэтому большинство не спало, а сидело и разговаривало. Вонь была непереносимой, ее ничто не могло ослабить, даже морозный ветерок из перекрытого прутьями крошечного оконца у потолка.
Еверий с дикими и ошарашенными глазами озирался по сторонам, словно не веря, что угодил в этот «адский дом» для отверженных. Вторым в камеру ввели Хайрама, который упирался, бесновался и просто ругался страшными и пугающими словами, угрожая всем и каждому расправой, но его не слушали, грубо впихивая внутрь.
– Я Больштад! Вы не смеете, свиньи!– разорялся он, а стража лишь посмеивалась над его выходками.– Я имею связи, вам это не сойдет с рук… вы у меня поплатитесь…
– Уже сошло, господин,– назидательно заключил один из тюремщиков, закрывая решетку на ключ, после того как в помещения вошел Руби.– Как сходило уже двенадцать раз до этого. Вы у нас ведь почетный клиент, а я ваш верный Грим, всегда встречаю вас, когда вы сюда попадаете… Разве вы могли забыть?..
– Нет, Грим,– проговорил Хайрам, успокоившись.– Тебя я ни за что не забуду. Твою толстую рожу, с прогнившими зубами и невероятной вонью, даже если очень захочешь, никогда не забудешь.