Лагерный флаг приспущен
Шрифт:
Вовка так и подпрыгнул от радости. Конечно! Нужно обогнать Клеща. А потом устроить «демонстрацию» — военную хитрость, к которой они прибегали уже раз во время военной игры: поднять шум и крик. Тогда он подумает, что здесь целый отряд, и обязательно повернет назад, к лагерю.
Вовка из-за дерева высмотрел, когда Клещ уселся отдохнуть за большим белым обломком скалы, и приступил к первому этапу операции «окружение Клеща».
Когда он расскажет об этом в лагере, все мальчишки умрут от зависти. И Аня, наверно, скажет, вздохнув: «Какой ты храбрый,
Тропинка на дне ущелья в этом места делала крутой поворот влево, обходя громадный выступ, образованный грязно-белыми с желтыми прослойками скалами, похожими на слоеный пирог.
«Залезу немножко выше. По каменному карнизу перейду через этот выступ, потом чуть спущусь и окажусь снова на тропинке, только уже намного впереди Клеща», — решил Вовка и полез вверх.
Первый карниз, повисший над ущельем метрах в пятнадцати от дна, неожиданно оборвался не дойдя и до середины пути. Пришлось Вовке вернуться назад, подняться еще метров на двадцать выше, пока не наткнулся на другой карниз из желтого ракушечника.
Теперь он спешил. Скорей. Скорей. Сколько времени пропало даром. Клещ может подняться, уйти, и тогда все окажется напрасным. Прижимаясь животом к скале, цепляясь за выступы руками, он, торопясь, шагал и шагал по карнизу. Главное — не смотреть вниз: закружится голова. Осталось еще немного. Вон только до тех кустов… и тут левая нога вдруг провалилась в пустоту. Он судорожно дернулся назад. Но от резкого толчка рыхлый ракушечник под правой ногой стал осыпаться. Секунда — и карниза уже не было! Руки, не находя опоры, скользнули по шероховатому камню. Хоть бы выступ или трещина! Но даже самой маленькой трещины не было.
— Ма-а-а-а-а! — в ужасе закричал Вовка и полетел вниз!..
Сергей уже пробежал громадный белый камень, как вдруг сзади услышал крик. Ноги будто вросли в землю. Но в следующий миг он уже повернулся и в три прыжка достиг кустов.
То, что он увидел, было похоже на сон. Над лежащим на земле Вовкой с ножом в руках стоял Клещ… Сережка рванулся вперед и упал Клещу под ноги. Взмахнув руками, Ленька перелетел через него и растянулся на земле. Сергей вскочил первым. Ему нужно было вскочить первым. Он загородил собой Вовку. Клещ тоже вскочил. Лицо перекошено, губы трясутся. В руке по-прежнему был нож. Сергей обеими руками схватил Клеща за кисть руки и бросил через себя. Взбрыкнув ногами в воздухе, он упал на спину. Сергей, больно сдавив руку в запястье, вырвал нож…
Все произошло так быстро, что Степан ничего не успел сделать.
— Покарауль его, Степа! — тяжело дыша, приказал Сергей.
Степка с зажатым в руке большим треугольным камнем шагнул к Леньке. Камень он поднял еще там, на дороге, да так и не расстался со своим оружием. Губы Степана прыгали. По лбу струился пот.
И вдруг приподнялся и закричал Вовка:
— Не трогайте!.. Не бейте Леню!..
Сергей и Степан оторопели. А Вовка закричал снова:
— Что же вы стоите?! Режьте!.. Скорей режьте. Мне дышать нечем!
Тут
Он бросился к Вовке и, с трудом просунув лезвие ножа, разрезал шпагат.
— У-у-ух! — облегченно вздохнул Вовка. — Думал — задохнусь совсем, — и вдруг неудержимо, навзрыд расплакался.
— Чего он? — удивленно спросил Клеща Сергей.
— Тебе б так, — буркнул Ленька. — Испугался пацан насмерть…
Степан бестолково топтался около своего названного «брата» и не знал, чем его успокоить.
Но Вовка быстро выплакал слезы, сам успокоился и рассказал все, что с ним произошло.
Ленька шел по ущелью и думал: «Что же теперь будет?» Он устал. Болели сбитые при падении колени. Он давно бы уже остановился или повернул назад. Но тревожило странное, неприятное чувство, будто кто-то невидимый все время следит за ним, смотрит в затылок. Когда это становилось нестерпимым, он резко оборачивался. Но сзади никого не было. Ленька ругался и упрямо шел дальше…
Хуже всего, если его и Альку выгонят из лагеря. Леньке-то наплевать. Да и Алька не полиняет от этого, а вот мать…
Странно, но раньше Ленька как-то не думал о матери. Она была чем-то привычным и незыблемым. Как старый дедовский дом, который, казалось Леньке, всегда был и всегда будет. Чего о нем думать?..
А последнее время стал замечать многое. Не та стала мамка. Совсем не та… Простоит полдня за корытом, а потом отойдет за тутовое дерево и затихнет… Глянул раз Ленька, и страх побежал по спине мурашками. Лицо у мамы белое, аж голубое. Глаза закрыты, рукой за сердце держится. Губу закусила так, что кровь выступила.
Бросился Ленька в дом, вернулся мигом с кружкой воды и маминым сердечным лекарством. Руки его дрожали. Рассыпал таблетки, расплескал воду.
Мама машинально, по привычке, выпила лекарство, оперлась спиной о ствол дерева и долго сидела с закрытыми глазами. А шершавая теплая рука все гладила и гладила жесткие, непослушные Ленькины волосы. И он услышал, как мама шептала в забытьи; «Старшенький мой… старшенький…»
Наверное, в этот миг что-то и перевернулось в душе у Леньки. Он оставался таким же, как был, и в то же время совсем другим.
Когда боль отпустила, мама открыла глаза и будто удивилась, увидев его возле себя:
— Ленечка, ты?.. Альке не говори, ладно? Мал еще. Испугается.
Ленька стыдился своих, как он считал, не мужских чувств. Узнай об этом отцовы дружки или ребята на улице — засмеют. Он и сам посмеялся бы над другими. И, оставаясь все таким же резким, грубым, как это принято среди уличных мальчишек, Ленька старался, когда этого никто не видит, помочь маме во всем.
Потратив чуть ли не все свои сбережения, он купил летом на Нахичеванском базаре огромный оцинкованный бак. И бдительно следил, чтобы он всегда был полон воды и маме не приходилось таскать тяжелые ведра за полтора квартала.