Лагом к волнЪ

Людмила Крымова

– Это он говорил не нам с тобой, а на общей проповеди, на день Петра и Февронии, – перечила маловерная Лариса.

Подошли к старцу под благословение на дальний путь. «Подруга должна преумножать радости и делить скорби», – вздохнула, подумав о Ларисе, Люба.

– Любови держись! Она верно тебе все сказала, – поразил благословением старец, вычерпав до капли маловерие Ларисы. – Будут вам мужья! Иностранцы…

– Батюшка, – снова заперечила Лариса, – мы не хотим уезжать из России, не нужны нам иностранцы! Мы хотим семью, чтобы – на всю жизнь и после гробовой доски.

2.

Китайские

бизнес-туристы, как два намагниченных фрагмента, стали перемещаться следом за Ларисой и Любой, намеренно вклиниваясь в совершенно другой туристический маршрут – в город, где родились и жили Люба, Лариса, их родители, духовники и друзья.

У Ксиаобо и Лю Фухуа своей врожденной непосредственностью и деловым напором, покорили всех пассажиров вагона, включая двух всегда трезвых проводников, и даже – всегда осмотрительных и осторожных Любу и Ларису.

– У вас такая харизма! – Наперебой говорили гостям из поднебесной пассажиры вагона.

– Что такое харизма? – Спросил Лю Фухуа, о непереводимом для себя слове, у бабушки, сидевшей рядом на боковом месте, которая возвращалась с удачного базара, продав своего откормленного кабанчика.

– Так говорят, если у парня красивая харя! – Ответила баба Тута, в воздухе очертив возле своего лица овал. – Красивое лицо! Вы оба красавцы!

Для У Ксиаобо и Лю Фухуа слова бабы Туты подействовали, как сигнал!

– Мне в России нравится – я остаюсь насовсем, – сказал У Ксиаобо своему компаньону.

– А я женюсь на Ларисе, – сообщил пассажирам вагона Лю Фухуа, пользуясь отсутствием Ларисы. Без Ларисы ему было произнести эти слова легко, а в ее присутствии он, немного терялся и начинал забывать свой довольно приличный русский.

– Внезапная! – Люба и Лариса в это время вышли на полустанке и говорили друг другу о странностях любви.

– Необыкновенная!

– Могучая!

– Несмиренная!

Когда романтическая четверка выходила из вагона на конечной станции, к Ларисе и Любе подошли встречавшие их родители. Вслед за родителями к девушкам подтянулись и китайские ухажёры, стряхивая с волос подушечный пух.

– Здравствуйте, – верховодил неожиданным сватовством Лю Фухуа. У Ксиаобо стоял рядом и отчаянно поддакивал родителям Любы и Ларисы всеми своими несмиренными, как и его характер, эмоциями.

– Мы – женихи. У нас высшее гуманитарное образование и серьезные намерения, – продолжал Лю Фухуа, приготовившись что-то записывать, – только мы не успели спросить даты рождений Любы и Ларисы, чтобы вычислить по гороскопу наилучшую дату свадьбы.

Мамы Любы и Ларисы настолько обрадовались ниспосланным небом женихам своих дочерей, что после слов о гороскопах обе сразу же перекрестились и обреченно посмотрели на своих мужей.

Мужья постановили: «Надо бы поговорить с родителями Фейхоа и Кебаба». Как услышали имена, так и воспроизвели услышанное.

Дома у Любы и Ларисы гости помылись, поели и поспешили тут же связаться с Китаем, не откладывая знакомство своих будущих родственников со своими родителями. Встречу решили провести с ними виртуально и – в одной квартире. Выбор сделали в пользу жилища родителей Любы – их квартира была просторней, и поэтому удобней.

У Ксиаобо

налаживал программу в ноутбуке. Лю Фухуа находился рядом и делал бесполезные, но участливые телодвижения. Люба и Лариса, в беспокойном ожидании, вместе с родителями мыкались по комнатам и старались чем-то себя занять, но у них ничего не получалось. Они стали подглядывать за женихами – сначала украдкой, а потом и – в открытую.

Первой услышала и приняла звонок мама У Ксиаобо. Она поздоровалась с сыном, поговорила с ним пару минут, потом засмеялась каким-то, не свойственным для неё, диким хохотом: «– Бу-га-га-а-а!», захлопала в ладоши, а на стол перед ней кто-то, стоявший сзади, бросил живого гуся – китайский символ состоявшегося сватовства. Мама У Ксиаобо сама не ожидала так преждевременно увидеть гуся на столе, что-то кому-то закричала, стала нажимать на клавиатуру, связь прервалась и дом с квартирой родителей Любы обесточился.

С тех пор прошло восемь лет.

Лю Фухуа крестился Спиридоном, женился на Ларисе, и родил с ней сына и дочку. У Ксиаобо – крестился Елисеем, женился на Любови и родил с ней двух дочерей. Крестились Елисей и Спиридон не номинально – осознанно и осмысленно. Люба и Лариса рассказали им не только о православном вероучении, но в первую очередь – о конфуцианстве, даосизме и гороскопах. Пусть уж сами решают: что для них вера, что – суеверие, а что –растиражированная фантазия. И готовы ли они взять на себя такую ответственность и смелость: поменять веру.

Спиридон и Елисей оказались не просто ответственными и, одновременно – смелыми. Они сразу перешли к миссионерству своих соотечественников. Проживая в Китае, они знали, что жизнь – штука трудная и серьезная, но переехав в Россию поняли: жизнь может быть еще и яркой, и интересной. Они оканчивали в России университет для того чтобы официально приобрести право преподавать великий могучий русский язык. Прокладывать и согласовывать туристические маршруты им стало не интересно. Но вместо учительства в русской словесности православный епископ предложил им всерьез подумать над путем священническим. Учились братья-китайцы на вечернем факультете, а утром и днем – либо прислуживали в храме, либо работали на «халтурках», которые им регулярно подбрасывали прихожане с прихода.

Все живые люди имеют в своем бытовом арсенале какую-то особенно злую привычку. Такой привычкой у обоих братьев был – трудоголизм. Спиря и Елеисеюшка своих жен любили, а если китаец влюблен, он свою любовь доказывает, ежедневно и, до смерти, закармливая любимую. И так ее закармливает, чтобы не дышала уже от еды. Сытая жена – добрая жена. И счастливая. Такой у них в Китае менталитет!

Люба и Лариса после свадьбы, устроенной в китайской провинции, откуда родом были их мужья, имели возможность в полной мере ощущать этот загадочный китайский менталитет. Там они любовались китайскими детьми: младенцами и отроками. Как борцами сумо, насуплено восседающими за праздничными именинными столами, заставленными: горками апельсинов, серпантинами из ананасных цукатов, карамельными конусами и всякой восточной всячиной. Младенцы и отроки исподлобья взирали на обилие любви своих родственников. Китайские дети при этом очень напоминали русских – славянским разрезом глаз с монголоидной примесью.