«Лахтак». Глубинный путь(изд.1960)
Шрифт:
Приятно, когда о вашем приезде помнят и заботятся о ваших удобствах!
— В «Золотом углу»? — спросил я.
— Нет, в новой гостинице «Тихий океан». Ее построили только месяц назад. Это гостиница Приморского туннельного треста.
— Скажите, могу ли я сегодня выехать в Иркутск?
— Так скоро? Мы думали, что вы несколько дней отдохнете здесь.
— Очень охотно сделал бы это, но в Иркутске, как мне известно, на этих днях состоится заседание совета при начальнике строительства.
— А разве вы член совета? Ведь вам не обязательно
— Очень рад этому. Но мне нужно встретиться с некоторыми людьми, которые там будут.
— Вы поспеете, вероятно, только к концу заседания.
— Это поездом. А самолетом?
— Он бывает только через день. Кроме того, почти всегда погода вынуждает его где-нибудь заночевать. А сегодня самолет уже вылетел.
— Нельзя ли заказать специальный самолет?
— Есть еще почтовые. Иногда они берут пассажиров. Но это делается с разрешения авиационного отдела, а подполковник Шелемеха такие разрешения дает очень неохотно.
— Как вы сказали? Он уже подполковник?
— Да.
— Я оставил его майором… Ну, прекрасно. Так вы, пожалуйста, проводите меня в гостиницу и помогите немедленно послать телеграмму Шелемехе.
Так совершилось мое возвращение на родину.
Вскоре я стоял на балконе одиннадцатого этажа гостиницы «Тихий океан», где мне отвели уютный номер, и, ожидая ответа от Шелемехи, вспоминал недавнее прошлое и свое полуторагодовое путешествие.
За это время я побывал во многих городах трех континентов, где производились технические исследования, интересовавшие управление строительства Глубинного пути. Заграничная комиссия строительства переезжала из страны в страну; состав ее, за исключением нескольких человек, непрерывно менялся. Часто прибывали новые люди, но я не имел возможности вернуться домой хотя бы на короткое время. Обязанности ответственного секретаря комиссии состояли во множестве визитов и приемов, переговорах с различными компаниями, организации знакомств и встреч наших инженеров с выдающимися иностранными инженерами.
О том, что делается на родине, как разворачивается строительство, нам было известно не только из печати и писем, но также из рассказов приезжавших к нам людей. Мы знали, что работы принимают гигантский размах.
О колоссальном туннеле, который строят коммунисты, немало писали и в зарубежных газетах и журналах. За строительством там внимательно следили, инженеры и экономисты делали разные предположения, говорилось и об оборонном значении туннеля. Но все же подробных сведений там никто не имел. Знали о руководящей роли в строительстве академика Саклатвалы, часто упоминали фамилии его талантливых помощников, в особенности Самборского. Реже мне приходилось слышать фамилию Макаренко. А из рассказов наших инженеров мы знали, что правой рукой Саклатвалы все время остается Макаренко и что между Макаренко и другими инженерами, а особенно Самборским, продолжается борьба. Почти все приезжавшие к нам были против Макаренко.
—
— Чересчур самоуверен, — говорили другие.
— Знаний у него достаточно, — высказывались третьи, — но в строительстве он явно ведет линию на удорожание работ и замедление темпов. И в личной жизни у него что-то не так: он всех сторонится, ни с кем не дружит.
В своих письмах к Шелемехе и Черняку я не раз просил сообщить мне, как идут дела у Макаренко. Летчик отвечал, что все в порядке, Антон Павлович же ссылался на свою нелюбовь к сплетням и заверял, что мне все станет ясно, когда я вернусь.
К знакомым, которые меня очень интересовали, принадлежали также сестра Станислава Шелемехи — Лида и врач Юрий Барабаш.
В своих очень редких письмах летчик упоминал о сестре.
Лида все еще работала в лаборатории металлов академика Саклатвалы.
Из газет мне было известно, что Барабаш недавно защитил свою диссертацию. Кажется, Барабашу в одном из московских институтов была предложена кафедра.
Стоя на балконе и осматривая город и бухту, я все время думал об этих людях. Рядом с Лидой в моем воображении возникал образ Макаренко таким, каким я видел его перед своим отъездом. Я хорошо помнил его угрюмый, решительный взгляд, глаза с выражением скрытой боли. Тогда он отказался от Лиды.
Но как не совпадали мои чувства к Макаренко с отношением к нему специалистов — инженеров! Мне больно и тревожно было думать о создавшемся положении, тем более что противники Ярослава Макаренко выступали искренне, глубоко убежденные в ошибочности его утверждений. Неужели я в этом человеке ошибаюсь? Я с горечью вспоминал ответ Макаренко на мое единственное письмо к нему. Он писал, что очень занят работой и времени на переписку не имеет. К этому была присоединена просьба выслать несколько специальных книг.
Ожидание ответа от Шелемехи приковало меня к гостинице. Я стоял на балконе и прислушивался, не звонит ли телефон. Несколько раз мне действительно звонили. Знакомые, узнав о моем приезде, приветствовали меня и приглашали к себе. Потом приехали два журналиста из местной газеты, представитель Приморского туннельного треста и Шепетова. Они интересовались мною, а я — Приморским туннельным трестом. Трест являлся автономной единицей в системе строительства Глубинного пути и прокладывал туннель от выросшего на пятьдесят шестой параллели, на берегу Охотского моря, Тихоокеанска до Владивостока. Это было одно из наибольших ответвлений главного пути.
— У нас все превосходно, — ответил на мой вопрос о ходе строительства представитель треста. — Дело развертывается нормально, хотя в последнее время приходится ускорять работы.
— И тут не все получается хорошо, — заметил один из журналистов.
— Почему? — заинтересовался я.
Представитель треста заявил, что ускорение строительства особых трудностей не вызывает. Но сказал он это не очень уверенно.
— Да вы говорите откровенно, — попросил я.