«Лахтак». Глубинный путь
Шрифт:
— Вряд ли они захватят пароход! Даже если наших запрут в кубрике, так на палубе останется Павлюк. Он один всех их переломает.
— Павлюк? — Боцман сплюнул сквозь зубы.
— Ну да, он…
— Ша! — перебил Лейте своего друга и рассказал ему обо всех подозрениях, которые пали на кочегара со времени пожара.
Степа и раньше слышал от товарищей намеки на эти подозрения, но даже сейчас он никак не мог поверить, что лучший из его друзей способен стать предателем.
— Нет, этого не может быть! — сказал он Лейте. — Я с вами не согласен. Кто угодно, но только не
Снова воцарилось молчание. Они услышали, как из палатки вышли люди. Снаружи долетал шум многих голосов. Вскоре галдеж стих. Пленные поняли, что норвежцы выступили в поход. После полуночи они совершат нападение. Как раз тогда, когда на пароходе спят все, кроме вахтенного. Но ведь вахтенного уберут Карсен и Эльгар…
— Эльгар? — громко сказал Степа, словно спрашивая.
Нет, нет! Юнга не мог поверить в нечестность этого норвежского моряка, который ему так нравился. Еще минуту продолжалось молчание.
— Лейте, — прошептал юноша, — перевернитесь лицом к земле. Я попробую перегрызть веревку, которой связаны ваши руки.
Лейте с надеждой подставил ему спину.
Глава XVI
— Ну, ты там! — Боцман толкнул юнгу плечом. — Ты только не кусайся.
Невзирая на трагизм положения, юнга прыснул от смеха:
— Это я не нарочно.
Юнга разгрызал веревку с азартом. Он чувствовал, как волокно за волокном поддавалось его зубам. Во рту было неприятное ощущение от грязной веревки, но он радовался своей победе.
Минут через пятнадцать руки боцмана были освобождены. Однако прошло еще минут десять, пока он смог ими шевельнуть, так они затекли.
Боцман принялся развязывать руки юнги. Норвежцы стянули их так крепко, что, казалось, без ножа ничего не сделаешь. Но не было таких узлов, которых не смог бы развязать старый моряк. Через несколько минут Степины руки были свободны. Оставалось освободить ноги. Лейте справился с этим быстро. Делали все это они очень тихо, потому что за перегородкой кто-то был. Чтобы не вызывать подозрений, боцман время от времени громко ругался или начинал разговаривать спокойным голосом. Покончив с веревками, полежали несколько минут. Прислушались. Сколько норвежцев за перегородкой, они не знали. Оттуда доносился только храп одного человека. Но вот послышались шаги, и кто-то вышел из палатки. Там мог находиться не только спящий. Несмотря на это Лейте решил рискнуть. Он поднялся и заглянул во вторую половину палатки. Там горела печь, а в нескольких шагах от нее на медвежьей шкуре спал человек. Возле него лежали два ружья. Каждую секунду можно было ожидать, что вернется тот, который только что вышел. Действовать нужно было быстро и решительно.
Лейте взял веревки, которыми их связали норвежцы, и знаком велел Степе идти за собой.
Как тигр кинулся на спящего караульного старый боцман. Прежде чем норвежец пришел в себя, ему заткнули рот кляпом. Он пробовал защищаться, но руки его уже были связаны значительно более крепким узлом, чем те, которые развязал Лейте у Степы. Норвежец начал брыкаться, но нашлась веревка и для его ног. Лейте стоял на коленях и кончал связывать побежденного врага, когда в палатку вернулся второй норвежец. Он тут же бросился на старого моряка. Но юнга тоже не терял времени. Схватив лежащее на полу ружье, он ударил норвежца прикладом по голове. Голова у норвежца была крепкая. Первый удар на него не подействовал. Только после второго он выпустил боцмана из своих крепких рук.
Связав норвежца, старый моряк и его юный друг взяли ружья и вышли из палатки. Они были на свободе. В лагере не было слышно ни единого звука. По-видимому, кроме них и двух часовых, которые лежали связанные, здесь не оставалось никого.
— Нужно спешить, — сказал Лейте. — Там, в палатке, я заметил две пары лыж. Возьмем их — и в дорогу.
Возвращаясь в палатку, Степа захватил снегу и положил его на голову лежавшего без сознания норвежца. У первого часового Лейте вытащил изо рта кляп.
— Пусть поговорят, когда второй придет в себя, — сказал боцман.
После этого он погасил в печке огонь и прибавил:
— Чтоб еще не сгорели. А замерзнуть не замерзнут. — И прикрыл норвежцев медвежьей шкурой.
Забрав лыжи, моряки вышли из палатки и, не задерживаясь, двинулись в путь.
— Мы опаздываем почти на час по сравнению с норвежцами, — сказал Лейте, — но мы должны нагнать их и опередить. Здесь часа на два ходу. Вряд ли они очень торопятся. Мы сможем их опередить. Только бы не попасть им в руки!
Решили идти не берегом, как шли сюда и как, судя по следам, пошли к пароходу норвежцы, а напрямик. Для этого нужно было пройти через холмы.
Луна стояла еще достаточно высоко, и это придавало уверенности, что они не заблудятся и не попадут в лапы врагов. Когда поднимались на гору, Лейте посоветовал идти медленно.
— Чтобы не задыхаться и не устать преждевременно, — сказал он.
— Зато с горы помчимся, — ответил Степа.
— Да! Хоть я и не ходок на лыжах, но… нужно.
— Только смотрите не сломайте их.
Хотя Лейте и советовал подниматься медленно, но когда они наконец взошли на гору, то почувствовали, что спина у них мокрая, а сердце так и колотится.
На вершине холма немного задержались, осматриваясь вокруг, не видно ли норвежцев. Но кругом все было спокойно. Справа, вдали, лоснилось море, а слева, за узкими долинами, поднимались невысокие бугры. Нигде никакого движения. Только луна медленно плыла по небу.
Юнга первым двинулся вниз с горы.
— Не зная фарватера, не давай судну полный ход, — сказал боцман, — а то наскочишь на мель или на риф.
— Тормозите палками! — только и успел крикнуть в ответ Степа.
Лыжи несли его с бешеной скоростью. Приседая, он всматривался, нет ли впереди камня или ямы. Только в самом низу, заканчивая спуск, он заметил камень, небольшой, но достаточный для серьезной катастрофы. Степа ударил палками в снег. Прыжок вышел чудесный. Раньше такие прыжки юнге приходилось видеть только в кино. Прежде чем коснуться снегового настила, он пролетел в воздухе более двадцати метров. Дальше из-под снега выглядывали камни и виднелся овраг. Степа начал тормозить. Сделал небольшой полукруг и остановился.