Лакки Старр и луны Юпитера
Шрифт:
Придя в себя, он тут же снял силовое поле и предусмотрительно попятился от Бигмена.
– Ты, кривобокий, – уже наступал тот. – Жалко, что я не успел всадить в твой череп…
– Хватит, Бигмен! – вмешался Лакки. – Почему мы можем его подозревать, а он нас – нет?
Пэннер смущенно повел плечом.
– Я был почти уверен…
– Вполне возможно. Но теперь-то, я думаю, мы можем доверять друг другу?
– Лично вам я теперь доверяю безусловно. – Пэннер выдержал многозначительную паузу. – А как быть с этим маленьким крикуном – не знаю…
Когда Бигмен прекратил издавать пронзительные
– Я его знаю и несу полную ответственность за его действия. И давайте-ка вернемся в свои каюты, пока нас не хватились. Обо всем, что здесь произошло, никто, разумеется, не должен знать.
И они направились к трапу.
В каюте, отведенной Лакки с Бигменом, были лишь койки в два яруса и умывальник, из которого выжималась скупая струйка воды. Спартанские условия «Метеора» казались теперь просто роскошными.
Пока Лакки умывался, Бигмен сидел наверху, по-турецки поджав ноги. Говорили они шепотом, на всякий случай.
– Послушай, Лакки… Предположим, я подойду к кому-то из тех десяти, которые у нас с тобой остались… и затею с ним драку. Ну, естественно, предварительно обругав как следует. Если не получу сдачи, значит – робот!
– Вовсе не обязательно. Может, он просто не захочет нарушать дисциплину. Или вспомнит о твоем пистолете. А может быть, этот человек вообще не связывается с теми, кто ниже его ростом.
– Перестань, Лакки! – Бигмен, обидевшись, помолчал с минуту, а потом заговорил снова. – Я все думаю: почему ты так уверен, что робот здесь? А если он остался на Юпитере-9?
– Теоретически это возможно. Но я не сомневаюсь, что он среди нас. – Лакки задумчиво прислонился к койке. – Да, в первый день нашего пребывания на Девятом что-то произошло…
– Что?!
– Если бы я знал, Бигмен! Вернее сказать, я знаю, но это ушло куда-то вглубь, в подсознание. Никак не могу вытащить. На Земле проблема легко разрешилась бы с помощью психозондирования, но тут… Я перепробовал все, что мог, и сегодня, разговаривая с Пэннером, там, внизу, я касался по возможности всех аспектов дела, полагая, что смогу задеть эту чертову мысль – но все тщетно. Если бы я только мог хоть потрогать ее – роботу несдобровать бы… Если бы я только мог!..
Это звучало почти отчаянно. Никогда Бигмен не видел на лице друга такой безысходности.
– Лакки, давай поспим.
– Угу, давай.
Уже засыпая, Бигмен тихо спросил:
– Лакки, а почему ты уверен, что я не робот?
– Потому что сирианцы никогда не додумались бы построить робота с такой отталкивающей внешностью, – прошептал Лакки и выставил локоть навстречу летящей подушке.
Шли дни. На полпути к Юпитеру они миновали внутреннюю, менее заселенную зону небольших спутников, из которых были пронумерованы только Шестой, Седьмой и Десятый. Юпитер-7 ярко светился, остальные терялись на фоне созвездий.
Сам Юпитер заметно увеличился и, так как Солнце было позади «Великой Адрастеи», выглядел яркой тарелкой, правда до Луны не дотягивал – он получал почти в 30 раз меньше света.
Пояса Юпитера превратились в совершенно отчетливые изогнутые полоски коричневого цвета на бледно-желтом фоне. Вот показался огромный овал Большого Красного Пятна, который медленно переполз на другую сторону и исчез.
– Лакки,
– Нет, не обман. Он немного сплюснут у полюсов, как Земля.
– Но у нее это почему-то не бросается в глаза!
– И не должно бросаться. Подумай сам! Период вращения Земли вокруг оси – 24 часа. Длина экватора – 25 тысяч миль. Значит, всякая точка на нем движется со скоростью более тысячи миль в час. Центробежная сила деформирует шарик. В результате чего диаметр Земли по экватору на 27 миль больше диаметра, соединяющего полюса. Разница ничтожная, около трети процента, поэтому из космоса мы видим вполне респектабельный шар.
– А-а…
– Другое дело – Юпитер, он в 11 раз больше Земли, полный оборот совершает всего за десять часов. И точка на его экваторе несется с ветерком – 28 тысяч миль в час. Поэтому и разница в диаметрах уже нешуточная – целых пятнадцать процентов.
Бигмен с сочувствием посмотрел в иллюминатор и пробормотал:
– Ну надо же…
С того момента, как началось это бесконечное падение, Солнце пряталось за кораблем. Они уже пересекли орбиту Каллисто, Юпитера-4 – наиболее удаленного из главных спутников, эта горошинка должна была вот-вот исчезнуть в тени Юпитера.
Ганимед, или Юпитер-3, оказался достаточно близко и напоминал Луну, хотя и в миниатюре; одна четверть Ганимеда была погружена во мрак.
Лакки с Бигменом довольно скоро почувствовали более чем прохладное отношение к себе со стороны экипажа. Донахью ни разу не заговорил с ними, а сталкиваясь нос к носу – устремлял взгляд в пространство. Норрич при встрече вежливо кивал, но, когда на его приветствие однажды ответил Бигмен, холодно напрягся и, легко потянув поводок Матта, поспешил прочь.
И Лакки с Бигменом решили, что наиболее удобным для них будет питаться у себя в каюте.
– Подумаешь, – ворчал Бигмен. – Кем они себя вообразили?! Даже это чучело. Пэннер, как только я появляюсь рядом, становится невообразимо занятым!
– Во-первых, пока сам Донахью столь явно демонстрирует свою аллергию – его подчиненные вряд ли станут с нами обниматься. А во-вторых, не кажется ли тебе, что до сих пор наши контакты с ними были не из приятных?
– Ты знаешь, я встретил сегодня нашего очаровательного Рэда Саммерса, он выходил из машинного отделения и чуть не налетел на меня.
– Что случилось? Ты не…
– Нет, я ничего… Я просто стоял и ждал, что он начнет первым, – как я этого ждал, Лакки! Но он нежно осклабился и прошел мимо.
Весь корабль с волнением наблюдал… Ганимед, закрыв собой крошечную часть Юпитера, лишь напомнил о грозных размерах последнего, настоящего затмения быть не могло, но все же…
Ганимед наплывал на Юпитер чуть ниже экватора, и казалось, что два небесных тела медленно сливаются. Там, куда вошел спутник, возник тусклый круг Ганимед, лишенный атмосферы, слабо отражал солнечные лучи; следить за ним помогала тень на Юпитере. Черным, все более сужающимся серпом двигалась она вместе со спутником. Когда же Юпитер, Ганимед, «Великая Адрастея» и Солнце оказались на одной линии, тень исчезла, чтобы возникнуть уже с другой стороны и, медленно увеличиваясь, соскользнула, наконец, с гиганта. Затмение длилось три часа.