Лакки Старр и океаны Венеры
Шрифт:
Мужчины и женщины вставали, чтобы танцевать. Слышался шорох, негромкий смех. Прикосновение к рукаву заставило сначала Лаки, потом Бигмена встать.
Лаки и Бигмен молча пошли за Моррисом. За ними двинулось еще несколько человек с серьезными лицами. Они как будто материализовались из занавесей. Держались они довольно далеко и делали вид, что здесь они случайно, но Лаки был уверен, что у каждого рука лежит на рукояти бластера. Ошибиться тут было невозможно. Мел Моррис, глава венерианской секции Совета науки, воспринимал ситуацию очень
Лаки одобрительно рассматривал помещения Морриса. Не роскошно, но удобно. Живя тут, можно забыть, что над тобой в ста ярдах прозрачный купол, а над ним сотни ярдов мелкого, насыщенного углекислотой океана, а еще выше сотни миль чуждой, непригодной для дыхания атмосферы.
Больше всего понравилась Лаки коллекция книгофильмов, которую он заметил в алькове.
Он сказал:
– Вы ведь биофизик, доктор Моррис? Автоматически он воспользовался профессиональным званием.
Моррис ответил:
– Да.
– Я выполнил биофизическое исследование в академии, – сказал Лаки.
– Знаю, – ответил Моррис. – Я читал вашу статью. Хорошая работа. Кстати, можно мне называть вас Дэвид?
– Так меня зовут, – согласился землянин, – но теперь все называют меня Лаки.
Тем временем Бигмен открыл один из стеллажей с книгофильмами, достал книгофильм, развернул его и поднес к свету. Потом пожал плечами и вернул на место.
Он воинственно заявил Моррису:
– Вы не похожи на ученого.
– Стараюсь, – не обижаясь, ответил Моррис. – Это иногда помогает.
Лаки понимал, что он имеет в виду. В эти дни, когда наука проникла во все поры человеческого общества и культуры, ученые больше не могли запираться в своих лабораториях. Именно по этой причине был создан Совет науки. Вначале он задумывался как совещательный орган, помогающий правительству в делах галактической важности, где лишь опытные ученые могли представить информацию, необходимую для разумного решения. Но постепенно Совет все более и более становился орудием борьбы с преступлениями, системой контршпионажа. И в его руки переходило все больше и больше нитей власти. И благодаря его деятельности, возможно, когда-нибудь возникнет великая Империя Млечного Пути, в которой все люди будут жить в мире и согласии.
И поскольку членам Совета часто приходилось выполнять функции, далекие от чистой науки, их успех в частности зависел и от того, насколько не похожи они на ученых – конечно, если при этом у них оставался ум ученого.
Лаки сказал:
– Будьте добры, сэр, расскажите мне подробности здешних неприятностей.
– А что вам сказали на Земле?
– Очень немного. Я предпочел бы, чтобы человек науки рассказал мне все.
Моррис иронически улыбнулся.
– Человек науки? Не очень часто приходится это слышать от чиновников из центра. Они посылают своих улаживателей конфликтов, таких, как Эванс.
– И как я, – сказал Лаки.
– Ваш случай несколько отличен. Мы знаем, чего вы добились на Марсе в прошлом году и как вы поработали
Бигмен загудел:
– Вы должны были бы быть с ним, чтобы знать о его работе.
Лаки слегка покраснел. Он торопливо сказал:
– Не нужно, Бигмен. Сейчас не до твоих побасенок.
Они сидели в больших, изготовленных на Земле креслах, мягких и удобных. Натренированному уху Лаки что-то в отражении их голосов свидетельствовало о том, что помещение защищено от подслушивания.
Моррис зажег сигарету и предложил другим, но получил отказ.
– Много ли вы знаете о Венере, Лаки?
Лаки улыбнулся.
– То, чему учат в школе. Если покороче, то это вторая от Солнца планета, она в шестидесяти семи миллионах миль от Солнца. Это самая близкая к Земле планета и может подходить к ней на расстояние в двадцать шесть миллионов миль. Она немного меньше Земли, ее тяготение составляет пять шестых земного. Вокруг Солнца оборачивается за семь с половиной месяцев, а ее сутки длиной в тридцать шесть часов. Температура поверхности чуть выше земной, но ненамного – из-за облачного слоя. Также из-за облаков здесь нет смены времен года. Планета покрыта океаном, который – в свою очередь – покрыт водорослями. Атмосфера состоит из двуокиси углерода и азота и непригодна для дыхания. Ну как, доктор Моррис?
– Видно, что у вас высокие оценки – ответил биофизик, – но я спрашивал скорее об общественном устройстве, а не о самой планете.
– Это труднее. Я, конечно, знаю, что люди живут в городах под куполами, что города эти находятся в мелких областях океана и что, как я сам могу теперь наблюдать, жизнь здесь гораздо цивилизованнее, чем, например, на Марсе.
Бигмен закричал:
– Эй!
Моррис взглянул на марсианина своими маленькими глазками.
– Вы не согласны с вашим другом?
Бигмен заколебался.
– Может, и согласен, но не нужно так говорить.
Лаки улыбнулся и продолжал:
– Венера – весьма цивилизованная планета. Мне кажется, здесь свыше пятидесяти городов с населением в шесть миллионов. Вы экспортируете сушеные водоросли, которые, как я слышал, служат превосходным удобрением, а также брикеты обезвоженных дрожжей в качестве корма для скота.
– По-прежнему очень хорошо, – сказал Моррис. – Как вам понравился обед в Зеленом Зале, джентльмены?
Лаки помолчал при этом внезапном изменении темы разговора, потом ответил:
– Очень понравился. А почему вы спрашиваете?
– Сейчас поймете? Что вам подали?
Лаки ответил:
– Не могу точно сказать. Выбор администрации. Как будто говяжий гуляш с прекрасным соусом и овощами, которых я не узнал. Перед ним, кажется, фруктовый салат и потом острый томатный суп.
Бигмен вмешался:
– Желейные семена на десерт.
Моррис гулко рассмеялся.
– Вы ошибаетесь, – сказал он. – У вас не было ни говядины, ни фруктов, ни томатов. Не было даже кофе. Вы ели только одно. Только одно! Дрожжи!