Лакрица и Привезение
Шрифт:
– М-м-м, вкуснотища, – пробормотал Лакрица, чувствуя, как его язык сворачивается в трубочку, будто пытается сбежать и укрыться. Слёзы выкатились из глаз, и он поспешил погасить огонь ложкой бабушкиного варенья из морошки.
– Согревает, во всяком случае, – заметила мама и отправила в рот большую ложку еды.
У неё из глаз тоже полились слёзы. Но Лакрица не знал, были ли это слёзы печали или слёзы из-за жгучей приправы.
– Послушай, Лакрица, разве мы не заслуживаем чего-то большего? – спросила мама, когда с едой было покончено.
– Заслуживаем, – сказал Лакрица, мечтая об отбивной из оленины или о бабушкиных
– Тогда начинаем празднество! – объявила мама, поднимаясь из-за стола.
Она надела бикини, а Лакрица натянул на себя шорты-бермуды в цветочек – мама купила их в Стокгольме. Ещё она достала сплетённые летом гирлянды из цветов и повесила их на шею себе и Лакрице. Гирлянды подсохли и кололись. Но это было терпимо. Лакрице нравилось наряжаться и навешивать гирлянды на шею. Тогда он чувствовал себя как будто другим человеком. Почти как девочка. Девчонкам проще – им ведь не нужно быть самыми сильными и смелыми. А ещё они носят красивые платья. Не то что мальчики.
– Чувствуешь, как греет солнце? – спросила Мия, зажигая все лампы.
– Ага, – промямлил Лакрица, дрожа от холода, но пытаясь не обращать на это внимания.
– Значит, нам нужен освежающий напиток, – сказала Мия, смешала два фруктовых коктейля и украсила их шикарными зонтиками.
Больше всего Лакрице нравилось, когда в коктейль втыкали бенгальский огонь, но сейчас бенгальских огней не было. Ева-Мэрта, хозяйка магазина в Норрнэсе, не получит новых до следующего Рождества. А это почти целый год. Лакрице казалось странным, что бенгальских огней не будет ни на Пасху, ни на дни рождения, ни на праздник летнего солнцестояния. Почему всё самое хорошее и красивое случается так редко?
Лакрица включил песню Боба Марли на полную громкость, так что праздничные рюмки в буфете зазвенели. Музыка просачивалась сквозь стены дома, растекалась по всему Норрнэсу, перелетала через горы к следующей деревне и к следующей, до самой Норвегии.
Боба Марли Мия считала лучшим в мире артистом. Лакрица тоже так думал, ведь Боб мог петь о солнце, траве и любви, хоть он и умер. Не все так могут. Когда Боб Марли поёт, на месте невозможно усидеть. Во всяком случае, Мия с Лакрицей усидеть не могли. Лакрица прыгал и плясал на диване так, что согрелся и вспотел, а мама Мия танцевала, забросив руки за голову, и по-карибски покачивала бедрами.
– Yes, it’s gonna be OK, yes, it’s gonna be alright! – Лакрица вместе с мамой и Бобом Марли пел про то, что всё будет хорошо.
Глаза мамы Мии были закрыты, и она не видела, как придурок папаша Пера-Юнаса стучал в оконную раму. Но Лакрица его увидел, а рядом с ним Пера-Юнаса, Анну-Сару и Еву-Мэрту. Изо рта у них валил пар. Лакрица спрыгнул с дивана, подошёл к окну и задёрнул гардины. Не хватало только, чтобы мама снова загрустила.
Во всём Норрнэсе мама была единственным человеком, запиравшим входную дверь, но как раз сегодня она забыла её запереть. И папаша Пера-Юнаса вместе со всей честной компанией ввалился в дом. А вместе с ними влетело облачко зимней стужи. Лакрица обхватил себя руками.
– Добро пожаловать! – закричала мама Мия и, притацовывая, устремилась к придурку папаше.
Физиономия у того стала цвета кетчупа, но по выражению было ясно, что он танцевать не собирается.
– Да оденьтесь же вы, гражданочка! – воскликнула Ева-Мэрта. – Что люди подумают? Голышом ходить посреди зимы.
– А плевать! – ответила мама Мия и показала им всем средний палец. А Боб Марли всё пел о любви, траве и песчаных пляжах.
Быть бы большим, сильным и смелым, в сотый раз мечтал Лакрица. Тогда бы он нашёл выход из ситуации. А он вместо этого залез под журнальный столик и зажал уши руками.
Наконец в дом влетела бабушка.
– И не стыдно вам? – возмутилась она. – Что это вы все сюда заявились?
– А чего нам-то стыдиться? – возразил придурок папаша Пера-Юнаса. – Это она уже сколько лет портит нам жизнь своей стокгольмской музыкой, от которой приличным людям глаз не сомкнуть.
– Какая же она стокгольмская? – Лакрица выглянул из-под столика. – Это карибская музыка.
– Вот именно, – подтвердила бабушка и крутанула бёдрами. – И под неё шикарно вихляться!
Когда бабушка выставила всех за дверь, мама Мия надела очки от солнца и заползла в свой солярий. Ни у кого во всём Норрланде не было такой загорелой мамы, как у Лакрицы.
– Ты почти как африканка, – заметила бабушка, выплёскивая остатки вина из бутылки в раковину. – И кому это нужно?
– А кому вообще хоть что-нибудь нужно? – У мамы Мии из-под очков текли слёзы.
Лакрице пришло в голову множество всякого нужного. Вот что это было:
1. Одежда для тепла.
2. Боб Марли, чтобы под него танцевать.
3. Бабушкино варенье из морошки, оно хорошо с чем угодно.
4. Деревья, чтобы по ним лазать.
5. Булочки.
Булочки – лучше всего!
Последний танец мамы Мии
– Хочу вернуться домо-о-ой! – рыдала мама Мия.
Она особенно не любила февраль – говорила, что это самый мрачный месяц. Лакрица большой разницы не замечал.
– Мы и так дома, – возразил Лакрица.
– Я имею в виду Стокгольм. – Мама высморкалась. – Я больше не выдержу.
– А ты знаешь, сколько стоит квартира в Стокгольме? – уныло спросил папа. – Мы что, по-твоему, миллионеры?
Папа стал угрюмым и скупым, после того как потерял работу несколько недель назад. А Лакрица, наоборот, радовался, ведь если папа безработный, то у них не будет денег на то, чтобы переехать в Стокгольм. А в этом Стокгольме ни гор, ни высоких деревьев. Да и кого он там знает? Только бабушку и дедушку – маминых родителей, а они ему не очень-то нравились. Лакрица всегда хотел жить в Норрнэсе, поближе к бабушке – папиной маме.
Папа и мама Мия препирались из-за всего: из-за денег, снега, Норрнэса, Стокгольма, из-за маминых карибских празднеств с коктейлями и из-за Лакрицы. В конце концов мама решила, что лучше она будет целыми днями лежать и загорать, нацепив солнечные очки. Она отказывалась вставать, даже когда Лакрица включал Боба Марли на всю громкость и начинал танцевать на широкой маминой кровати.
– Не надо, – вздыхала мама Мия, – у меня сил нет.
– А ну-ка вставай! – кричал Лакрица, уставший от своей уставшей мамы. – У меня скоро день рождения! Мамы в таких случаях пекут торты и готовят подарки, если хочешь знать.