Лакуна
Шрифт:
Двадцать минут. Едва ли под полотнищем сеньора Бартоломе. Слишком худая. И не директор — все видели, как он ушел обедать. Что же это за школа, в которой учеников наказывают, оставляя в одной комнате с трупом?
Пятьдесят минут. В саду на солнце возвышалась на постаменте Пресвятая Богородица, полная грусти, но не сочувствия. Как все матери.
Пятьдесят восемь минут: директор вернулся в приподнятом настроении, распространяя еле уловимый запах пульке. При виде грешника опустился в кресло и резко помрачнел. Последнее время у него рука не поднимается пороть.
— А,
— Читал на уроке, сэр. И участвовал в одном соревновании.
— Каком именно?
— Кто доплюнет до черты на полу, сэр.
— Что-нибудь поучительное? Я про книгу, которую ты читал.
— Нет, сэр. Бут Таркингтон.
Директор так откинулся в кресле, что, казалось, сейчас упадет — или уляжется и заснет. О трупе под покрывалом не обмолвился ни единым словом. Кто же это? Явно выше недоростков, обреченных на эту школу. Но тело лежит, так что наверняка не определишь.
— Скажите, пожалуйста, сэр, никто из учительниц не заболел?
Сидя так близко от трупа, что мог дотянуться и дать ему затрещину, директор ответил:
— Они все здоровы настолько, насколько это вообще возможно для женщин их возраста и конституции, — вздохнул он, — то есть практически бессмертны. А почему ты спрашиваешь?
— Тогда, вероятно, кто-то из учеников? Быть может, кто-то из мальчиков неожиданно умер?
С директора мигом слетел сон.
— Умер?
— Ну, скажем, не вынес слишком долгого наказания и скончался?
Директор выпрямился в кресле.
— У тебя богатое воображение. Ты кого-то подозреваешь? Быстрый взгляд на ноги, торчащие из-под полотнища.
— Нет, сэр.
— Тебе бы романы писать, малыш. Ты прирожденный писатель.
— Это хорошо или плохо, сэр?
Директор разом улыбнулся и погрустнел.
— Не знаю. Но в одном я уверен: в этой школе тебе не место.
— Да, сэр. Мне тоже так кажется.
— Я говорил об этом с сеньорой Бартоломе. Она сказала, что твое знание латыни превосходит ее преподавательские способности. Заставлять ее давать материал в таком большом объеме нечестно по отношению к другим ученикам. Куда им спряжения, они едва способны сопрячь ботинки с чулками.
Повисло молчание.
— Мы обсуждали перевод в Препараторию на следующий год.
— Сэр, там убийственные вступительные экзамены. Во всяком случае, для того, кто пропустил все, чему учат после шестого класса школы.
— Пожалуй, так оно и есть. Но как так получилось?
— Семейные трудности. Как в романе.
— Что ж, тогда остается надеяться, что ты когда-нибудь напишешь обо всем.
— Нет, сэр, только о самых интересных днях. Потому что чаще всего жизнь течет как в дурном романе и никто из героев ничему не учится.
Директор облокотился о стол и свел пальцы, так что ладони стали походить на бутон. Вопрос о лежавшем подле него трупе так и остался без ответа. День оказался более чем интересным.
— Возвращайся в класс, юный Шеперд, — наконец проговорил директор. — Я скажу сеньоре Бартоломе, что разрешил тебе читать на уроках приключенческие романы для подготовки к карьере писателя. Однако советую быть внимательнее на математике. Она может оказаться полезнее, чем ты думаешь.
— Да, сэр.
— И еще. Мы знаем, что ты посещаешь школу нерегулярно.
— Я нашел работу, сэр, но потом потерял.
— Я понимаю, что едва ли могу удержать тебя в стенах школы. И все-таки, пожалуйста, приходи в пятницу. Перед пасхальными каникулами наша школа пройдет процессией по улице святой Агнессы. Нам нужно шесть мальчиков постарше, чтобы нести Santo Cristo [92] . И ты, пожалуй, будешь единственным среди них, кто в состоянии запомнить, куда идти.
— Нести что?
Директор отодвинулся от стола и откинул с трупа шелковый покров, открыв окровавленную голову и голые плечи.
92
Святое распятие (исп.).
— Наше распятие. Мы его только что почистили и покрыли лаком, теперь можно нести в церковь.
— Ах да, конечно, сэр, corpus Deum [93] . Он жив.
Школа закрыта на Страстную неделю, и у матери в душе кипят страсти из-за ожидаемого краха мексиканской нефтяной промышленности. По словам Кошелька, сейчас производительность равна четверти от того объема, который был до появления американцев. Они полагали, что жила окажется глубже, усмехается он.
93
Тело Господне (исп.).
— Я тоже, — говорит мать.
В отчаянии она обратилась за советом к жене доктора. Как обычно, выслушала рассуждения о том, что нужно уповать на Божью помощь, так что посещение мессы в соборе в Пальмовое воскресение — часть плана. Крестьяне с умоляющими глазами и голодные дети держали пальмовые листья, которые качались в неподвижном воздухе, так что казалось, будто вокруг джунгли. Миссис Доктор надела палантин из чернобурки, как Долорес дель Рио. Она потащила мать к передним рядам, подальше от запаха нищеты. Пришлось не один час постоять на коленях, но мать выдержала.
После мессы вышли на улицу как на праздник. В город стекались люди из провинции, быть может, даже с Исла-Пиксол. Все взгляды были устремлены на Святую Деву, которую процессии носили по городу — в украшенном драгоценностями венце и множестве новых платьев, надетых одновременно.
Череда скучных дней. Стащил из книжной лавки журнал «Нэшнл джиогрэфик». Там была фотография индуса с шестьюстами булавками в теле. Два вертела в животе, один в языке. Каждое утро он одевается полтора часа. А чтобы справиться с жизненными катастрофами, проходит через огонь.