Лана
Шрифт:
Сначала Лана держала меня за руку, потом, мягко высвободившись, предпочла идти сама. И, несмотря на то что в дорогу она как современная женщина надела туфли на довольно высоком каблуке, умудрялась двигаться по мягкой земле легко и грациозно, не проваливаясь и не замедляя шаг.
В степи всегда замечаешь все детали, даже самые незначительные. Возможно, поэтому песни кочевников так длинны и так подробны — увидел, спел…
— Это здесь. — Я обернулся к ней. — Что дальше?
— А ты как думаешь?
— Ну, видимо, проводить какой-то ритуал… Мне нужно быть обнажённым?
— Бред… — раздражённо фыркнула она. — Далеко не во всех действиях нужно раздеваться. Просто пройди в
Ты со мной?
— Я подойду позже. Место ты найдёшь сам. Оно не откликнется женщине. И хватит вопросов! Прости, что кричу на тебя… У нас меньше часа. Пожалуйста, иди, прошу…
Я подчинился. Не из страха или любопытства — сейчас в моей душе не было ни того, ни другого — и уж точно не из любви к Лане. Любовь толкала меня совсем на другие поступки, да и вряд ли мне нужно было ей это доказывать. Я не ощущал себя героем. Не думал о том, КТО или ЧТО находится внизу, под толщей земли и пластами слежавшегося мусора.
Нет ничего интересного или романтичного в походе по отходам. Более того, чем ближе я продвигался к центру, тем тяжелей и несносней становились испарения, ноги проваливались почти по колено, и хрустящее, чавкающее чрево свалки словно пыталось затянуть меня в себя, похоронить, оставить себе, как поломанную, задохнувшуюся игрушку… Здесь всё жило своей жизнью, парадоксально странной и мёртвой, но всё равно жизнью.
Я быстро устал. Лана что-то кричала вслед, но её голос не пробивался сквозь шипение и хрипы свалки. Здесь не могло быть могилы. Мои трезвые расчёты на деле, в реальности, оказались сплошной глупостью. Древние не могли зарыть тело в овраге или яме — в то время так хоронили только бродяг и преступников. На дне любой низменности должна скапливаться вода, труп мог быть вымыт весенним таянием снега, на его могилу было невозможно принести дары, она проседала вместе с землёй, и если кто-то по-настоящему хотел бы скрыть могилу, то сделал бы это проще, например просто развеяв пепел после кремации…
Пятая гора, гора, растущая вниз, перевёрнутый треугольник вершиной вниз как символ Антихриста — боже, какая пустая и нелепая сказка! Я всё равно пройду этот отрезок пути от края до края, после чего вернусь к Лане и признаю себя полным дураком, потому что…
— Здесь. — Я не узнал собственного голоса и даже не сразу осознал, что сам произнёс это слово.
Обнаружен металлический гроб, предположительно датируемый первым веком от Рождества Христова. Уверены, что это и есть цель наших общих поисков. Останки погружены в специальный контейнер. Рабочие пользовались всеми возможными средствами защиты. Во время раскопок охрана дважды отбила атаки неизвестных фанатиков, нападавших на лагерь, пришлось применить огнестрельное оружие. Есть жертвы с обеих сторон. Лица, ответственные за погрузку гроба, ликвидированы в соответствии с вашими распоряжениями. Местная милиция начинает проявлять к нам слишком активное внимание. В ваших интересах остановить это. Мы не намерены диктовать новые условия, но напоминаем, что на данный момент груз у нас. Мы ждём пополнения счетов. В противном случае контейнер будет безвозвратно утерян…
Время остановилось. Я не мог сделать ни шагу, ноги увязли, ступни покалывало неприятными раскалёнными иглами. Что-то обвилось у колена, но, возможно, мне это показалось. Сердце билось неровно, словно раздумывая над каждым вторым-третьим толчком крови. Мысли были короткими и холодно отстранёнными. Могила подо мной. Она держит. Что дальше? Зачем я здесь? Чего хочу от того, кто в ней покоится?
— Не шевелись. —
Я протянул правую ладонь. Лана встала рядом и молча положила её себе на сердце, под левую грудь. Сквозь тонкую ткань блузки я ощущал пылающий огонь её тела. Она ничего не говорила, не произносила никаких заклинаний, но, когда острые иглы в моих ногах стали совершенно невыносимыми, я встретился с ней взглядом и понял, что она разделяет мою боль. А может быть, и берёт большую половину, ведь женщины куда терпеливее нас, мужчин…
Я не мог кричать. Не было голоса. Сил не хватало даже на то, чтобы физически разомкнуть губы. Если бы не контакт наших тел, то, возможно, я бы не смог и дышать. Потом боль неожиданно стихла. Русые волосы Ланы заискрились голубоватым сиянием. Я почувствовал, как хлещущая первобытная, неуправляемая энергия поднимается по моим коленям, скользит по спине и течёт через мою руку, ревущей волной устремляясь в её сердце! Она глубоко вдохнула всей грудью и выкрикнула в небо:
— Астарда! Я не боюсь тебя-а-а…
Казалось, её крик был услышан звёздами. Их свет на миг потускнел, а потом без предупреждения взорвался безумным алмазным сиянием! Я вдруг понял, что могу дышать и моя ладонь свободна. Лана медленно оседала на моих глазах, пока не упала навзничь…
Её лицо было белее света луны. Я не помню, какими нечеловеческими силами выбрался оттуда. Как вынес свою любимую на руках, воя, словно волк, и матерясь последними словами. Как вызвал по сотовому ночное такси и согласился уплатить сумасшедшую сумму. Как царапал землю и плакал, словно злой ребёнок, справедливо наказанный родителями. Я гладил её по лицу, уговаривал очнуться, бил но щекам, пытался делать искусственное дыхание и массаж сердца, всё зря…
Она недвижимо лежала у меня на коленях. Я так и внёс сё на заднее сиденье машины, коротко бросив водителю:
— Спит, не буди…
Он пожал плечами. Лишь только переехав через мост, соединяющий правый и левый берег Волги, я почувствовал, что к ней возвращается жизнь. Лана проснулась, когда мы остановились у подъезда её дома. Её глаза играли незнакомыми доселе искрами…
— Мне надо побыть одной. Мы встретимся завтра, обещаю.
— Всё кончилось? — Да.
— Всё будет хорошо?
— Всё будет иначе. Возвращайся, машина ждёт. До завтра, милый…
Я вернулся домой, наверное, часам к четырём утра. Упал на диван, не раздеваясь, и почти сразу же провалился в сон, короткий, крепкий, целительный, без видений. Встал абсолютно выспавшийся, бодрый и полный сил. Голова ясная, и в памяти ярко запёчатлён каждый миг вчерашней ночи.
По местному каналу диктор с упоением рассказывал об утренней перестрелке на просёлочной дороге, взорванном фургоне, трупах, перевозке каких-то контейнеров. Солнце сияло в окно, с высоты восьмого этажа была видна белая корона кремля, бушующая зелень тополей и тёплые барашковые облака.
Телефон Ланы не отвечал. Впрочем, как и всегда, это уже не вызывало у меня особой тревоги или удивления. Зайдя в ванную принять душ, я обнаружил на обеих ногах красные пятна, как от ожогов. Но они не болели и не реагировали на прикосновения.
Что же произошло с нами вчера? Неужели так буднично и незаметно может произойти процесс передачи силы от одного человека другому? Нет, я давно не ждал блещущих спецэффектов кино или мистических медитаций с парением над землёй в стиле индусских йогов и тибетских монахов. Просто не думал, что это ТАК просто. Потому что тогда СТРАШНО…