Лапа в бутылке
Шрифт:
– Я полагаю, вы новая горничная? – спросил он, прицениваясь к ней, как владелец конюшни, выбирающий новую лошадь. – Вы не скажете миссис Уэсли, что я здесь?
– Она не любит, чтобы ее так рано беспокоили, – ответила Джуди, с неудовольствием вспоминая выговор, полученный ею накануне.
– Как интересно, – сказал он и улыбнулся, показав мелкие белые зубы. Эту автоматическую гримасу трудно было назвать улыбкой. – Я знаю миссис Уэсли немного дольше, чем вы, и хорошо осведомлен о ее привычках. Скажите ей, пожалуйста, что
– Но я… Я не думаю… – начала Джуди, зная, в какую ярость может прийти Бланш, если ее побеспокоят в половине двенадцатого.
– Вам платят не за то, чтобы вы думали, – сердито сказал Бентон, – а за то, чтобы вы делали, что вам говорят.
Джуди повернулась на каблучках и с пылающим лицом поспешила в спальню Бланш, злясь, что дала повод услышать колкость. Она громко постучала в дверь и вошла.
Бланш лежала в кровати, с ее губ свисала сигарета, а на ночном столике в пределах досягаемости стоял стакан с бренди. Она подняла голову, ее бледное припухшее личико исказилось.
– Я ведь не говорила вам, что вы можете врываться сюда, когда захотите, не так ли? – выговорила она, и в ее глазах заплясали злые огоньки. – Я позвоню, когда вы будете мне нужны, а теперь убирайтесь.
– Мне очень жаль, что я вас беспокою, мадам, – спокойно произнесла Джуди, – но пришел мистер Бентон, и он настаивает на встрече с вами… Я сказала ему, что вы отдыхаете.
– Хуг? В такое время? Впрочем, я не должна заставлять его ждать. Быстро, Джуди, наведите здесь порядок. Дайте мне шкатулку с косметикой. Ох, да идите же, шевелитесь, не стойте, как сонная рыба. – Сердитое выражение исчезло, и Бланш приподнялась в постели.
Это была новая Бланш: взволнованная, дурашливая, возбужденная и еще более ненавистная Джуди.
Пока Бланш трудилась над своим лицом с тщательностью мастера-косметолога, Джуди носилась по комнате, уничтожая следы чудовищного беспорядка.
– Разбрызгайте духи, – скомандовала Бланш, накладывая тон на бледные щеки. – Я знаю, что в комнате тяжелый воздух. – Она наложила румяна, налила бренди и поставила стакан на комод. – И откройте окна. Поспешите, Джуди, вы еле волочите ноги, будто у вас сломана спина.
Красная, едва дыша, Джуди сделала, что ее просили, и снова взялась за разбросанные принадлежности дамского туалета. Бланш лежала, откинувшись на подушки, закинув под очаровательную голову руку – олицетворение соблазна.
«Умеет эта чертова кукла пользоваться косметикой», – с завистью отметила Джуди, наблюдая удивительное превращение маленькой неряхи в хрупкое, прелестное существо.
– Теперь пусть войдет, – нетерпеливо разрешила Бланш, – и перестань таращиться на меня.
Джуди нашла Бентона в холле. Он курил с раздраженным и скучающим выражением лица.
– Сюда, пожалуйста, – пригласила Джуди, поворачиваясь. У нее вдруг возникло противное ощущение, что он видит ее тело сквозь одежду. Когда девушка остановилась
– А, Бланш, – сказал он своим тонким голосом, – как прелестно вы выглядите в этот ранний час. – Он прикрыл за собой дверь, но она не захлопнулась, и Джуди услышала, как он сказал: – У меня есть новости. Говард не вернется до понедельника, он прислал телеграмму.
– Вы провокатор, – со смехом сказала Бланш.
– А почему бы и нет, – протянул Бентон. – Мы поедем? Днем я свободен. Мы могли бы провести вместе весь уик-энд.
– Не лучше ли закрыть дверь, дорогой, не следует кричать о наших злодеяниях на всю квартиру.
Джуди поспешила исчезнуть. «Уф, ну и пара, – подумала она. – Друг друга стоят. Действительно ли Бланш уедет с ним?» – Она тут же подумала о Гарри, и ее сердце подскочило от радости. Вернется ли он сегодня из Манчестера? Пока еще рано строить планы, Бланш могла и не уехать. Гарри мог быть в Манчестере, а она могла остаться в этой большой квартире одна и в этот раз на долгий одинокий уик-энд.
Через какое-то время Бентон вышел от Бланш. Джуди из кухни слышала, как он прошел по коридору, помедлил, потом вернулся назад. Он вошел в кухню и мягко закрыл за собой дверь.
– Вы что-нибудь хотите? – холодно спросила она.
– Хочу? – повторил он, подняв светлые брови. – Да… Кое-что. Я хочу с вами поговорить.
Она ждала, враждебная и нервная. Подойдя к ней, он достал бумажник, запустил в него тонкие пальцы и вытащил пятифунтовую бумажку.
– Да, – сказал он, складывая банкноту в узенькую полоску. – Кое-что. – Он постучал по ней костяшками пальцев и скривил губы.
– Вы личная служанка миссис Уэсли и можете видеть и слышать вещи, которые вас не касаются. Личная служанка не болтает. Вы понимаете?
Джуди сделалась красной.
– Я не нуждаюсь в этих наставлениях ни от вас, ни от других.
Светлые брови снова поползли вверх.
– Не сердитесь, пожалуйста, миссис Уэсли может быть очень трудной. Горничные редко держатся у нее больше недели, и я нахожу такое положение затруднительным. Я чувствую, что настало время установить деловую связь с горничной, с вами. Вы улавливаете мою мысль? – Он протянул ей банкноту.
Какое-то время Джуди колебалась. Раз уж попала в переделку, может извлечь из этого выгоду или нет? Пять фунтов… Возможно, он даст больше? Но ей пришлось сделать усилие, чтобы выдержать взгляд янтарных глаз, когда она согласилась:
– Думаю, да.
– Ага, значит, я в вас не ошибся. Видите ли, есть некоторые обстоятельства, которые мистеру Уэсли необязательно знать. – Его улыбка стала напряженной. – Он слепой, а слепые очень чувствительны и подозрительны. Я бы не хотел причинить ему боль.