Ларец
Шрифт:
– Была, оказывается, у Соломонии Сабуровой старшая сестра, – пояснила Нелли, прячась в перинах с несомненным намереньем поспать еще – уже без видений. – Умерла она, не дожив до пятнадцати годов, вроде бы от воспаления в легких.
– Нещастная!
– Не скажи, щастье ее было вовремя умереть, а то б ей худо пришлось. Вот только много чего я в толк не возьму.
– Так ты видала, маленькая Нелли, конец правленья Иоанна Третьего, – пояснил отец Модест, когда честная компания, считая на сей раз Роскофа, собралась после пира из пельменей с лосятиной, устроенного Олимпиадою Сергеевной. Аппетиту у Нелли не было вовсе, но отговорки не принимались:
– Кто был тот священник?
– Еретик, волк в овечьей шкуре. О сем Аркадии я слышу впервые от тебя, но подобных ему перевертышей было куда как много. Самим Митрополитом был Зосима – тайный еретик. Помните, Филипп, я упоминал Вам, что единожды ересь немного не восторжествовала над Русью?
– Но откуда взялись сии еретики и что из себя представляли? – заинтересовался Роскоф.
– На Русь из Литвы, а там кто ведает. Лет за сто чернокнижников изрядно шуганули в Европе, не исключаю, что то были их потомки.
– Вы разумеете тамплиеров?
– Не исключаю сего. Но, быть может, то просто была ответвившаяся от иудейства секта каббалистов. Известно лишь, что весьма велики были их познания во врачевании и соблазнительны в астрологии, коей они завлекли многих. В сути же они были сатанисты, но только приоткрывались уловленным в сети не сразу, но постепенно. Ну да сие обыкновенная их манера.
Только сейчас Нелли обратила внимание, что отец Модест переоделся из привычного штатского платья в рясу, но не щегольскую, как бывало в Сабурове, а в самую простую, серой шерсти.
– А что за царевич Димитрий? Разве такой царь правил?
– Бедный отрок, о нем нельзя не сожалеть. Иоанн Васильевич был женат на Софии Палеолог, прилетевшей на Русь на двуглавых орлах. Но пред тем браком он вдовел. От первого брака с Марией Борисовной Великий Князь имел сына Иоанна Молодого. Тот успел жениться на Елене Молдавской и родить младенца Димитрия, когда заболел судорогами в ногах. Его взялся вылечить приезжий иудей Леон, но от лечения юный князь сперва слег, а затем и умер. Иоанн отрубил иудею голову, но сына тем не воротил, понятное дело.
– Не повезло бедолаге князю, хотя и иудея трудно определить в щасливцы.
– Князь получил по заслугам, как и отец его, – лицо отца Модеста странно омрачилось. – Канон запрещает лечиться у иудеев. А преступать каноны нельзя. Особливо правителям земным.
– Так что Димитрий?
– София родила Василия, который был старше племянника своего менее чем десятью годами. Все терялись в вопросе – кто законный наследник? Внук от старшего первобрачного сына либо старший сын от второго брака? Местные нравы были за первое, потребность грядущей Империи – за второе. Какой же Третий Рим без двуглавых орлов? Хотя едва ли это оправдает Василия, что чуть не отравил племянника. Государь узнал о том и изрядно разозлился на сына. Чтоб неповадно тому было в другой раз покушаться на мальчишку, дед при великом торжестве увенчал его бармами и шапкою Мономаха. Однако потом, когда раскрылись ужасы чернокнижной секты, приверженницей коей оказалась и вдовая княгиня Елена, испугался да воротил наследство Василию. И был прав, по сути. Лучше возможный убийца, чем сын еретички. Так что все бы хорошо, когда б Василий не пленился Еленою Глинской.
– Племянника он убил?
– Как ни странно, нет. Внука пожизненно заточил еще Иоанн, но по тем временам сие было решение пощадливое.
– А что за говорящие
– Наука, в которой используют мертвецов для нахождения кладов и раскрытия тайн, называется некромантией, Прасковия. Чернокнижники не всех ей обучали, тот отрок, видать, подавал большие надежды, – отец Модест усмехнулся. – Хорошо, что девица от него избавилась. А после его, верно, сожгли с другими последователями Схарии, как звался тот, кто принес ересь на Русь.
– А не вполне Вы были откровенны, Ваше Преподобие, когда говорили мне о причинах своего целибата, – сказал Роскоф уже за дверью: Параша с Катею на сей раз убежали раньше мужчин, соблазненные погожим ясным днем.
– Не вполне, Филипп, не вполне, – ответил отец Модест, но уж не так громко, ибо шаги отошли от двери, хотя и остановились потом невдалеке, верно у лестницы.
– Неужто нельзя вылечить сию болезнь?
– Можно, – Нелли вздрогнула, ибо отец Модест скрипнул зубами. – Китайские врачи лечат подобное уколами золотых иголок. Она отказалась сама. Из-за Канона. Сказала, что ей было объяснено все, когда была она здорова, а следовать понятому надо и в болезни. Видит Бог, Филипп, я женился бы на ней и так. Но уговорить не сумел. Она не пожелала, чтобы я связал судьбу с калекою. Но коли так, мог ли я взять в жены другую? Впрочем, в отношении того, что екзорсисту лучше быть целибатником, это чистая правда. Нет худа без добра. Ах, нелегкая! Филипп, ступайте, я Вас догоню.
Нелли успела отпрянуть от двери.
– У тебя вырастут длинные уши, похожие на лопухи, – отец Модест казался рассержен. – И сие заслужено теми, кто подслушивает.
– А Вы никогда не подслушивали, отче? – безмятежно спросила Нелли.
– Только когда сие было вправду нужно, – священник не смог удержать улыбки.
– Так я никогда не знаю, что мне нужно, а что нет. Я любопытна, отче, а то б не читала ни книг, ни камней. Да и посудите сами, легко ль мне разобраться: только что подслушивать вместе с Машенькою было мне простительно, а сейчас уже нет.
– Гляжу, маленькая Нелли, ты в полном порядке. – Отец Модест стремительно шагнул к двери и обернулся на пороге: – Сказать, что ли уж, какое украшенье тебе вправду нужно?
– Как… Вы это знаете?
– Знаю. Знала б и Прасковия, когда была бы внимательней. Просто хотел я, чтоб ты немного размялась, вроде как музыкант перебирает клавиши, прежде чем начать исполнять самое пиесу. Оришалк с черным камнем – это и есть смерть Венедиктова.
Глава XV
Так вот оно почему Роскоф даже не удосужился вчера смотреть драгоценности вместе с ними! Он знал, что отец Модест водит их за нос! Да и Парашка хороша, хотелось бы знать, когда это она могла догадаться, да прохлопала?
Золотые змеи пытались проглотить черный ночной камень, ах да, не золотые, оришалковые. Колье лежало как бы наособицу, и Нелли удивилась сама, как это она не поняла всего сразу раньше.
Нелли подошла к столу. Протянутая рука ее остановилась на полдороге. Пожалуй, впервые ощущала она странную робость. Как будто даже и не слишком хотелось ей надевать колье, вовсе не хотелось. Одно дело, когда в каком-то украшении может прятаться убийственное знание, а другое, когда, надевая украшение, наверное знаешь, что непременно в нем. Стоит только положить на плечи этих черных змей, сцепить под затылком странный замок, и все, и конец тебе, Венедиктов!