Ларс 2

Гросов Виктор

Древляне, поляне, северяне – это народы, которые я хочу присоединить к своему царству в ближайшее время.

Интересные дела творятся у полян. Это племя с центром в Киеве. Да, тот самый, Киев, который мать городов. Тамошний князь Мезислав, который еще с моим дедом ходил в совместные походы, пытается обложить данью ближайшие племена и даже зарится на мои южные рубежи. Поэтому, как только я разберусь с дреговичами и радимичами, в плане мирного или силового присоединения, я направлюсь на Киев. За Киевом находятся уличи, которые преграждают путь к Черному морю, который здесь называют Скифским.

Как только я получу выход к этому морю, можно считать, что поход на Царьград «объявляется открытым». Таким образом, я

хочу создать государство от Варяжского до Скифского морей, в моем времени – от Балтийского до Черного. При этом я буду контролировать весь путь «из варяг в греки», что обогатит мою казну и позволит вести ту, политику, которую необходимо осуществлять, дабы стать абсолютно независимым и сильным. А это, в первую очередь, война. В ближайшие пятнадцать-двадцать лет мне нужно увеличить население, Метик поможет сократить смертность и это даст невероятные по масштабу плоды. Когда-то Чингисхан смог создать самую большую страну в мире. Может быть и он был попаданцем. Я надеюсь, что смогу создать такую империю, которая не развалится, как у Темуджина после его смерти.

Сейчас же я стою с Миленой и встречаю Умилу, свою сестру. Ее судно уже пришвартовывалось. На пристань сошли пассажиры. Моя сестра с младенцем на руках, увидев нас, отдала малыша здоровому бугаю – видимо мужу Годславу – и бегом бросилась в нашу сторону. Она чуть не сшибла меня с ног.

Умила ничуть не изменилась. Кажется, что она даже стала чуть краше. Черные, как смоль волосы трепыхали на ветру. В который раз смотрю на эту девушку и ассоциирую ее с девушками, изображенных на картинах Маковского. Такие же розовые щечки и алые губки, пушистые реснички и овальные черты лица. В груди разлилось приятное нежное чувство. Сестра. У меня не было ее в той жизни, но в этой я ее обрел. И как жаль, что ее ребенок – это Рюрик, которого нужно будет убрать, дабы никогда не сомневаться в том, что история изменена и Рюриковичей не будет.

– Братик, я так скучала, – завизжала девушка, чуть отстраняясь.

– Я тоже, родная, – ответил я, улыбаясь, – познакомься с моей женой. Умила, это Милена. Милена, это Умила.

Жена вежливо кивнула. Но сестра на это не обратила внимания. Она схватила ее в охапку, вызвав смех у Милены. Эта непосредственность всегда подкупала меня в сестре.

Подошел Годслав с ребенком на руках. Этот варяг был очень похож на последнего Романова, того, что расстреляли. Ни тем, что и его хочется расстрелять, конечно. Внешностью. Широкие усы и остроконечная аккуратная бородка, маленькие глаза и тонкий нос – ну вылитый Романов.

Умила забрала ребенка у мужа и представила супруга. Я по-отечески приобнял зятя, выказывая уважение. Тот оценил мой жест, поклонился моей жене, царица все-таки.

Сестра приоткрыла пеленки и показала малыша. Так вот какой ты, северный пушной зверек. Младенец, как младенец. И не скажешь, что я его опередил и он остался без государства. И я его должен удавить? Я взглянул на сестру, она с таким обожанием в глазах смотрела на сына, что у меня появились сомнения в необходимости умерщвления Рюрика. Что же делать, как же быть, как же мне тебя убить? А может мне его отца уконтропупить, а не самого Рюрика? А почему бы и нет? Тогда у меня будут основания забрать сестру и воспитать младенца по своему желанию – преданным и верным. Я посмотрел на Годслава. Что же вам, людям с романово-николаевской внешностью так не везет? Так и хочется отправить вас за грань. Чисто в политических целях.

С другой стороны, кто мне мешает взять Годслава в качестве сотника, а может быть и тысячника, если будет иметь таланты. Нужно будет с ним на эту тему поговорить. Мне ведь все равно нужны будут наемные люди. Почему бы не нанять кровного родственника? Не думаю, что он откажется покорять Царьград.

Изобразив на лице умиление, я потрепал по щечке Рюрика. Странные ощущения. Как-то неловко дергать пухлую

щеку того, кто породил великих Святослава и Мономаха. Надо настроить себя на то, что уже не будет той, известной истории, которую я своими руками изменил. Так что никаких пиететов к таким малышам. Я уже более уверенно посмотрел на Рюрика. Ничего, малыш. И тебя вылечим, как говорилось в одном известном старом советском фильме.

Мы направились в Хольмгард. Город изменился очень сильно по сравнению с тем, каким он был в последнее его посещение Умилой. Наличие рядом озера позволило сделать ров с валом. Стены только начали подниматься, но башни все стоят уже. В будущем они будут обложены камнем. В Смоленске уже начали заготавливать ровные прямоугольники. Опыт в постройке дорог с каменным покрытием дал хороший старт для обработки оттесанных камней. На башнях гордо стояли требушеты, зачехленные мешковиной. На самом деле орудия были в полусобранном состоянии, голый каркас. Это нужно было не столько из соображений секретности, сколько ради сохранности деталей, которые могли испортиться под частым воздействием влаги. При этом боеспособность орудий не страдала. Боевой расчет требушета мог за десять–пятнадцать минут привести его в то состояние, которое необходимо для ведения боя.

Пригород опоясывала стена толщиной в пять метров, внутри которого была утрамбованная земля, берущаяся тут же из будущего рва. Внутри пригорода, помимо уже указанного торгового центра, была построена так называемая хазарская дорога. Это глубокая яма от ворот строящейся крепостной стены до ворот старой стены, на дне которой были острые колья. Сверху всего этого «безобразия» ровными рядами уложены бревна. Благодаря моему инженерному образованию, я смог придумать, как расположить бревна так, чтобы можно было их обвалить с минимальными трудозатратами. Хазарской это дорога называется еще со времен осады Кордно, вятичской столицы. Ходот только так и называет это сооружение. Этой дорогой не заканчивается обороноспособность пригорода. Вдоль дороги построены стены с большими арочными проходами, которые легко можно закрыть. Таким образом, ворвавшиеся в город захватчики в первую очередь окажутся под внутренним перекрестным огнем со стен, охраняющих дорогу. А если появится намек на захват стен, то обороняющиеся обрушат дорогу, подарив врагам судьбу хазаров Кордно. Естественно про дорогу знали только рабочие. На время строительства на строящийся участок дороги было запрещено заходить посторонним. Какая-никакая, но секретность.

Мы проехали пригород и направились в зал старейшин. Там нас ждал Гостомысл и праздничный ужин.

– Добро пожаловать домой, сестричка, – сказал я Умиле, открывая дверь в зал.

Народ гулял всю ночь. Рюрика прославляли на будущие подвиги. Годслава обрабатывали на предмет найма не только его самого, но и варягов с его вотчины. Отцу я шепнул о желании оставить сестру и его внука у себя. Тот хмыкнул, но обещал сделать все в лучшем виде. Легендарный человек! Никогда не перестану восхищаться Гостомыслом.

Глава 1

Царство Гардарики, Хольмгард, весна 827 г.

Я снова стою на причале. И снова жду родственника. В этот раз деда. Этот человек не менее легендарная личность, оказывается. Гостомысл рассказывал, что мой дед вместе с киевским князем Мезиславом на ладьях проплыли через пролив Царьграда. Они не рискнули атаковать столицу Византии, поэтому «оторвались» на одном из небольших городов, расположенных на многочисленных островах нынешнего Греческого моря, которое в моем времени называли Эгейским. Город, который разграбил дед с киевским князем, назывался Эгина. Отец говорит, что они тогда знатно «прошлись» по нему. Князья разграбили и храмы, и дворы, и простой люд. Набрали полон, снасильничали девушек и «смылись» домой. Вот такая непритязательная правда про моих предков.