Ларс 2
Шрифт:
– Есть, – по-военному ответил он.
– Скажу вам одно – начинается большая война. И это ее первая ласточка, – я оглядел совет, – завтра выдвигаемся небольшим отрядом в Упсалу. А по возвращении, если дядя не вернется раньше, идем захватывать юг. За работу, друзья.
Совет разошелся. Ага тенью стоял у двери. Остались еще отец и дед. Семейный круг. Судя по всему, они считают, что я не прав в столь скоропалительном решении мести за Эсу. Мне все равно. Это не только месть. Это проявление силы. Если простить убийство посла Гардарики, завтра с нашим мнением уже никто не посчитается. Тут просто совпало то, что Эса еще и близкий
– Отец! Я никогда не просил тебя ни о чем, – Гостомысл напрягся, видимо, начало ему уже не нравится, – твоя жена была настоятельницей храма Упсалы…
– Что? – дед вскочил, громко ударяя посохом, – Кто? Кто эта тварь?
– Дед, обожди, – я поднял руку, – потом поговоришь на эту тему. Отец, – я повернул голову в сторону хмурого Гостомысла, – она должна рассказать об устройстве храма и возможном количестве воинов, чтобы я знал куда атаковать и в каком количестве брать воинов.
Отец попросил Агу позвать дружинника, стоящего за дверью. Тот выполнил просьбу. Гостомысл отправил варяга за Ньёруной. Дед сжал зубы и впился пальцами в свой посох. Доведем мы этого мужика до белого каления. Отец вкратце рассказал историю Ньёруны. Когда Гостомысл заикнулся о том, что его первая жена ко всему прочему является и племянницей Улофа, дед не выдержал. Он замахнулся посохом и ударил. Отец, наверное, ожидал подобное, так как сумел увернуться. Пришлось разнимать драчунов. Деду действительно стало плохо. Я дал попить воды. Вроде полегчало.
К моменту, когда пришла Ньёруна, дед успокоился. Но посох сжимал крепко. Если бы не мое присутствие, то и Ньёруна отхватила бы.
– Ньёруна, я хочу, чтобы ты рассказала, сколько человек обычно находится в Упсале, – взял я быка за рога.
– Двести храмовников-воинов и пять берсеркеров, – она пожала плечами, – а послушниц всегда по-разному. И сто бывает, и десять, а может и вообще ни одной.
– О расположении строений в храме сможешь рассказать?
Женщина возмущенно приподняла бровь.
– Жена, – подал голос Гостомысл, – сейчас ты должна сказать все, что знаешь, иначе клятву данную тобой, я буду считать нарушенной.
Ньёруна раскраснелась вмиг. Глаза сузились. Губы слились в тонкую линию.
– Я ее сейчас приголублю этой палкой, – сквозь зубы прошипел Буривой.
Женщина, видимо, поверила в реальность угрозы, так как она подошла к столу и расставила кубки, блюда и фрукты в подобие схематического плана. Ее пояснения я зарисовал угольком из печи на послании храмовников, поверх кровавых рун «Эса» и «смерть».
Надеюсь, она ни в чем не соврала. Я отпустил ее.
Что же, схема храма у меня есть. О количестве охраны осведомлен. Мне хватит пять сотен воинов, чтобы не потерять ни одного человека. А это десяток драккаров.
– Я пойду в поход с тобой, – заявил дед, угрюмо впившись взглядом в меня.
– Чего это вдруг? – удивился я, – Ты свое отвоевал, поэтому отдыхай и наслаждайся жизнью в тепле и уюте.
– Я тебе не шаврик[1], чтобы так со мной разговаривать, – Буривой вскочил, – у тебя есть кормчий, который сможет от Ладоги до Бирки правильно положить путь, дабы не потерять суда? Уверен, что нет. А я годами там ходил.
Я посмотрел на отца, тот кивнул, подтверждая разумность доводов деда. Да чтоб тебя русалки снасильничали, старая калоша. Вздорный старик уболтал меня. На этой ноте семейный совет был окончен.
Я повернулся
– Мы отомстим, Ага! Клянусь тебе. Этим ее не вернешь. Но ее смерть будет оплачена кровью.
Ага вздрогнул и кивнул.
В поход решил идти на рассвете. Драккары были укомплектованы. Воины готовы. Надежда на то, что Эса может выжить теплилась, но испарялась с каждым мгновением. В голове рисовались страшные картины расправы над храмовниками. Только так огненная ярость превращалась в холодное презрение к врагам.
Вечером, лежа в постели, Милена пыталась разговорить меня, но я был замкнут. Мне не давала покоя мысль о мотивах столь глупого поступка храмовников. Неужели они надеялись, что от меня не последует ответ? Или их статус храма должен был меня остановить? Как-то не логично убивать посла соседнего государства без суда и следствия, да еще и оставив в живых свидетеля – мальчишку. Или это во мне говорит бывший житель 21 века?
Задумавшись, я не заметил, как уснула жена. Не понял. Я завтра в поход иду, сражаться с врагом, а она дрыхнет. Необходимо исправлять ситуацию. Нужно же деда делать прадедом.
***
На рассвете наша маленькая полутысяча, на десяти драккарах, оснащенными двумя требушетами и двумя баллистами, двинулась на север. С женой и Гостомыслом я попрощался еще в Хольмгарде. Нечего им на пристани платком махать.
Дед ворчал о своей нелегкой судьбе. Якобы современная молодежь не способна даже с одного берега реки к другому берегу доплыть, не утопив по пути судно. От такого наглого заявления у меня даже дар речи пропал. Сокол и Ходот расположились на разных судах. Надеюсь, наш кормчий не утопит нас всех. Я покосился на Буривого, в надежде разглядеть в нем бывалого моряка и что-то она, надежда, не дает о себе знать. Ага сидел возле мачты. Он все утро был мрачный. Его можно понять. Но пока я не отомщу за его сестру, мне нечего больше ему сказать.
Несмотря на весеннее рассветное солнышко, было прохладно. Мы плыли по течению. Барашки волн разбивались о борта, циклично вспениваясь и рассыпаясь. Наше судно было головным. Сзади слышались песни варягов.
– Внук, – позвал меня дед, – помнится, я учил тебя на гуслях играть, когда ты совсем малым был, – к чему интересно он ведет, – ты тогда еще не любил портки носить и голышом бегал по моему драккару. Помнишь?
Вот же старый хрыч. Смешки варягов заставили покраснеть.
– Не припоминаю я такого, – прокричал я в ответ, – видимо, ты меня с отцом спутал. Такое бывает в твоем-то возрасте.
Варяги уже не скрывали свой гогот. Буривой поддержал.
– Нет, тебя ни с кем не спутаешь. Моя кровь только в тебе проснулась, – с гордостью заявил этот проныра, – так что давай-ка спой нам, не посрами деда.
В мою сторону, передавая воинами из рук в руки, направилась лютня. Взяв инструмент, я узнал его. Тот самый, на котором я в первый и последний раз играл на музыкальном инструменте. И что мне сыграть? Ни одной песни про море или походы не приходят на ум. И тут я вспомнил песню, которая будет сейчас уместна. Из игры, которая мне нравилась в той жизни. Единственное, что надо заменить «Валгалла» на «Ирий», пару мест подрихтовать и все будет замечательно.