Ласковые имена
Шрифт:
– Нет, мне не повезло.
– Это глупо, – настаивала Эмма.
– Да, ты всегда была осторожным ребенком, – заметила Аврора, отхлебывая чай.
– Вовсе нет, – сказала Эмма, вспомнив Денни.
– Конечно, была. Посмотри, за кого ты вышла замуж. Еще немного осторожности, и ты станешь паралитиком.
– Боже, ты просто ужасна, – сказала Эмма. – Как ты это говоришь! Жаль, что именно ты моя мать!
– А чьей бы дочерью ты хотела быть?
– Рози. По крайней мере, она меня ценит. Аврора постучала по столу и передала телефон Рози. – Моя дочь предпочитает тебя, – объявила она. – Она
– Она не видела Вернона, – заметила Рози, присаживаясь на край стола. – Хелло, голубка.
– Удочери меня, – попросила Эмма. – Не хочу, чтобы у моего ребенка была такая бабушка, как моя мать.
– Бросай все, лети сюда и посмотри на мамашиного нового ухажера, – предложила Рози. – Он миллионер.
– Она забыла сказать об этом, ну да ладно. У ее яхтсмена тоже миллионы.
– Да, но этот без претензий. Он такой простой деревенский парень. Я бы сама с удовольствием за такого вышла, раз я теперь женщина свободная.
– Ройс тебя что, правда, поколотил?
– Ага, стукнул кулаком прямо по голове, я даже не успела пырнуть его ножом, лживого ублюдка. Я только мечтаю, чтобы ты никогда не попала в такую переделку, голубка. Я столько лет здесь кормила его ланчем, а этот сукин сын прямо отсюда уезжал жрать к своей твари, не успев еще переварить мою еду. Думаешь, это не задело меня за живое?
– Бесстыжий сукин сын, – добавила она. – Ну уж детей ему не видеть, готова поклясться.
– Перестань выражаться и не начинай себя жалеть, – вмешалась Аврора. – Если мы с тобой начнем себя жалеть, все пропало. Расскажи только моей сверхосторожной дочери о своих взглядах на любовь с первого взгляда.
– Что там мама говорит? – спросила Эмма.
– Что-то насчет того, что ты слишком осторожная. Если б я была поосторожнее, мне не надо бы было сейчас, когда меня бросили, кормить столько ртов.
– Может быть, все еще не так серьезно, – сказала Эмма. – Как ты думаешь, разве ты его не простишь, если он пообещает хорошо себя вести?
– Подожди, голубка, не вешай трубку, – сказала Рози. Она отняла от уха трубку и выглянула в окно – во дворе темнело. Эмма задала ей вопрос, который она мысленно задавала себе целый день, снова и снова, так и не решив. Она посмотрела на Аврору. – Не надо б говорить с нашей деткой о таких вещах, – сказала она в раздумьи. – Вы думаете, будет неправильно просто так послать его? Думаете, я должна, как это… простить и все забыть?
– Ты вряд ли это забудешь. Скорее, простишь, но запомнишь.
И в этот момент, когда, казалось, Рози уже справилась с собой, она вдруг снова расклеилась. Не успела она снова поднести трубку к уху, легкие ее, казалось, наполнились, но не столько воздухом, сколько досадой и злостью. Эти чувства возникли у нее при мысли о его низости. Одно дело – иметь другую женщину, но как он мог все высказать ей, жене, прямо в лицо. Этого она от него не ожидала. Самым непростительным в этом происшествии был его взгляд, когда он ей рассказывал – при одном воспоминании ей сдавило горло; она выпрямилась и начала издавать прерывистые звуки – «У… у… у», словно пытаясь подавить икоту. Она протянула трубку телефона Авроре, встала со стола и, согнувшись, побрела в ванную,
– Вот, Рози пришлось уйти, чтобы поплакать, – сказала Аврора. – Что бы ни приходилось читать в журналах, мужчины нисколько лучше не стали. Гектор Скотт пытался шантажом заставить меня ехать с ним на Таити. Он говорил со мной очень мерзким тоном.
– Что ты собираешься делать с Рози? – спросила Эмма.
Аврора отхлебнула чай. Она никогда не любила отвечать своей дочери слишком поспешно.
– Естественно, я готова дать Рози все, что ей нужно, если это в моих силах. Могу ей предложить пожить здесь, пока Ройс не одумается. Мне кажется, что Ройс настолько ленив, что долго без нее не протянет. Я думаю, он вскоре попытается с ней помириться. Вернон, кстати, поехал с ним разбираться.
– Очень надеюсь, что Рози так сразу не сдастся, – добавила она. – Если бы я была на ее месте, я бы многого от него потребовала.
Эмма хмыкнула.
– Флэп говорит, что мы никогда не справимся с двумя вещами: с национальным долгом и твоими притязаниями.
– А, это, по-моему, чья-то крылатая фраза. Если припомню, скажу тебе, чья.
– А почему бы вам всем не приехать на обед сюда? – сказала Эмма. – Я могу это себе позволить.
– Нет уж, спасибо. – При таком малом помещении нам придется есть по машинам. Я тебе говорила, что у Вернона в машине холодильник? И телевизор.
– Что-то ты очень ехидничаешь по поводу этого Вернона. По-моему, это тебе не к лицу.
Аврора поставила чашку. Как раз так сказала бы ее мать, если бы ей случилось присутствовать при этом разговоре. Но нельзя было отрицать справедливости сказанного. Она вспомнила подергивания, которыми страдал Вернон.
– Да, боюсь, что ты права, – согласилась она, помедлив. – Я всегда насмешничаю. Это не значит, что я говорю о людях что-нибудь плохое. Просто, когда я начинаю над кем-то посмеиваться, то не могу остановиться. Надеюсь, Вернон никогда об этом не узнает. У него еще моя машина ремонтируется.
– По твоим рассказам получается какой-то Говард Хьюз, – заметила Эмма.
– Нет, он гораздо меньше ростом. Он мне приблизительно по грудь.
– Сесил по тебе скучает, – сказала Эмма.
– Да, я чувствую, что мне пора набраться сил и отработать свою ежегодную повинность перед ним.
Ее ежегодная повинность состояла в устройстве ужина для Сесила и молодоженов. Этого события опасались все участники – и не без оснований.
– Давай это организуем на следующей неделе, – добавила она. – А то я чувствую, что это лежит на мне тяжким грузом. Если ты не против, я сейчас повешу трубку. Я немножко не в себе и не хочу с тобой сражаться, пока я беззащитна.
Она действительно, попрощавшись, повесила трубку, а затем обошла кухню, зажигая везде свет и обследуя запасы съестного. Обычно у нее под рукой было столько продуктов, что их хватило бы на несколько интересных вечерков, но когда в перспективе возникал настоящий хороший ужин, ресурсы следовало проверить. Удостоверившись, что мяса, овощей и вина достаточно, она выбросила ужин из головы и вышла во двор, где некоторое время медленно прохаживалась в сумерках, надеясь, что странное чувство, которое она испытывала, уйдет.