Ласковый голос смерти

Хейнс Элизабет

Обновив протокол поисков и их результатов, я отметила, что не могу сделать никаких выводов, кроме того, что на следующий день после исчезновения Одри телефон Колина находился в окрестностях Грейсвуд-лейн, вероятно, в течение нескольких часов. Никаких поводов обвинять его в случившемся с Одри не было, и больше я сделать ничего не могла. Срочные письма, которые я послала Полу и Фрости, так и остались неоткрытыми. Я в последний раз попробовала дозвониться на мобильные им обоим, просто на всякий случай, и оставила еще одно сообщение на голосовую почту.

Перед тем как выключить компьютер, я переслала мой протокол, заметки и

список дополнительных номеров Фрости, затем взяла пальто и вышла из полицейского управления через черный ход, набрав номер Сэма.

Полчаса спустя мы сидели в машине, которая стояла в нескольких домах от дома Колина так, чтобы нас не было видно из окон.

— Не стоило мне сюда приезжать, — сказала я. — В итоге только опоздала на работу.

— Не важно, — ответил Сэм. — Ничего ведь страшного не случилось. К тому же я не раз говорил — вы все еще в отпуске по семейным обстоятельствам, или по болезни, или вроде того. Могли вообще никуда не ходить.

— Не так все просто. Мне приходится отмечать рабочие часы.

Сэм рассказал про Шерил, подругу Одри. Сперва она не хотела ничего говорить, поскольку ее только что допросил кто-то из отдела тяжких преступлений, что немало меня обрадовало: значит, по крайней мере, к исчезновению Одри отнеслись всерьез. Они расстались с Одри около полуночи в центре города. Одри жила чуть выше по склону холма, примерно в миле от центра, и ей не хотелось ждать такси. В итоге она отправилась по Бэйсбери-роуд, заявив, что всегда ходит домой пешком, что ей недалеко, да и что может случиться на ярко освещенной главной дороге? С тех пор Шерил ее не видела.

В ответ я рассказала ему про результаты поиска в базе САРН. Хотя, возможно, и не стоило.

— Вы знаете, что Колин работает в совете? — спросил Сэм.

— Нет, не знала.

— Вполне подходящее место для кражи номеров.

Мы немного посидели молча. У меня начинала болеть голова.

— Одри нормально выглядела, когда Шерил с ней попрощалась? — наконец спросила я.

— В общем, да. Она была немного пьяна — как и все они, но, как сказала Шерил, ее не шатало, просто была слегка навеселе. Так или иначе, потом я поехал встретиться с бывшим бойфрендом Одри.

— С Воном Брэдстоком? — переспросила я. — И?..

— Его не оказалось на месте. Секретарша сказала, что приходили ваши и задавали ему кучу вопросов, после чего он сильно расстроился и поехал домой. Я поехал следом, но мне никто не ответил. И машины на улице не было.

Мы молча смотрели на дорогу, по которой прямо мимо дома Колина в сторону города медленно двигалась мать с коляской.

— Он ее похитил, — сказала я.

— Кто? Вон?

— Нет. Колин.

— Мы этого точно не знаем, — ответил Сэм.

— Я просто чувствую, — сказала я. — И вы знаете, что он оставит ее без воды и пищи. Сэм, сколько, по-вашему, она протянет?

Он посмотрел на меня. Во всем происходящем не было ничего веселого.

— Она не пребывала в депрессии и не чувствовала себя одинокой. Вы же слышали, что говорила сегодня утром ее подруга. Она радовалась, предвкушала приятный вечер. А ему нужны только… Ну, вы поняли.

— Мне просто кажется, вряд ли можно назвать случайностью то, что он ее знал. Думаю, он куда-то ее увез и теперь ждет, когда она умрет.

Я хотела было рассказать Сэму о том, что выяснила утром, — о том, что Колин в субботу побывал

на Грейсвуд-лейн, — но тогда бы я перешагнула следующую черту, еще дальше от той, что я уже переступила, ведя в системе поиск, на который у меня не было никаких полномочий. Кроме того, Сэм секунду назад подсказал мне одну идею. У Одри не было депрессии в отличие от меня, хотя тогда я даже не подозревала в полной мере, насколько со мной все плохо, даже не знала, как это называется. И виной тому было не только потрясение, вызванное смертью матери, но и одиночество, и разочарование в работе, и чувство, будто меня никто не замечает, словно я пустое место. А увидев Колина возле его дома, я вновь вспомнила его слова: освобождение, выбор, согласие. Я сама все решила. Он не принуждал меня ни к чему, о чем я бы сама уже не думала и чего бы мне самой не хотелось. Мне хотелось, чтобы все исчезло, и он подтвердил, что все в порядке, я вполне могу принять такое решение. Думаю, его слова просто придали мне смелости, стали неким разрешением, если таковое требовалось. И он сказал, что мне не будет больно, все пройдет легко и спокойно, так, как я сама захочу. Он сказал, что я могу спать и ждать, когда все случится, и ничего не бояться.

В каком-то смысле Сэм был не прав, вытащив меня оттуда, куда я отправилась по собственной воле. Теперь, конечно, я понимала, что он поступил верно, но у меня по-прежнему иногда возникало желание остаться одной, закрыть дверь и ждать покоя, безмолвия и того, что Колин называл «трансформацией». Переходом в некое новое прекрасное состояние, без каких-либо усилий, тихо и мирно.

Мне все еще порой казалось, что он может быть ангелом.

Но мне не давали покоя мысли обо всех тех людях, с которыми он проделал то же самое. Вряд ли все они были склонны к самоубийству. И уж точно не Одри — она не собиралась ступать на предложенный им путь. Он сам решил толкнуть ее туда, лишь ради того, чтобы получить удовольствие. И что он почувствовал, когда понял, что я вовсе не трансформировалась? Когда обо мне не появилось новостей в газете? Когда он понял, что я сбежала? Испугался ли он, разозлился, расстроился?

И что он почувствует, если снова меня увидит? Вообще узнает ли он меня?

— Если он выйдет… — начала я и не договорила.

— Если он выйдет — то что?

— Я с ним поговорю.

Сэм встревоженно взглянул на меня:

— Что? Вряд ли это разумно.

Я повернулась к нему, пытаясь полностью завладеть его вниманием:

— У меня есть идея, Сэм. Я знаю, как найти Одри.

— Как?

— Он может привести меня к ней.

— Каким образом?

Я поколебалась, думая, стоит ли ему говорить и что он может ответить. Но шансов что-либо сказать уже не осталось — из своего дома вышел Колин Фридленд. Плотно закрыв за собой дверь, он сел в припаркованную на дорожке синюю «фиесту» и выехал задним ходом на дорогу.

Сэм уже завел двигатель. Подождав, пока «фиеста» не доедет до конца дороги и услужливо не зажжет левый поворотник, он тронулся следом.

— Молчите, — сказал он, хотя я ничего не говорила. — Я просто хочу узнать, куда он поехал.

— Хорошо, — ответила я.

— Правда?

Когда мы выехали на главную дорогу, между нами и «фиестой» оказался белый микроавтобус. Мы притормозили у светофора, и я успела заметить борт машины Колина и его боковое зеркало.

— Ни в коем случае его не теряйте, — сказала я.