Ласковый убийца
Шрифт:
Алексей Борисович наспех позавтракал, обошел всю квартиру, проверяя, везде ли он выключил свет, запер дверь и спустился на улицу. У подъезда его дожидалась верная подруга – старенькая потрепанная "шестерка". Болтушко завел двигатель и медленно тронулся прочь со двора. С утра надо было заехать в редакцию, покрутиться там немного и потом, сославшись на необходимость "работы с источниками", свалить потихоньку домой. Именно так он и собирался сделать, но один телефонный звонок изменил его планы.
Только он успел явиться в редакцию, поздороваться со всеми знакомыми, которых встретил, проходя по бесконечным коридорам,
Алексей Борисович снял трубку:
– Редакция!
– Здравствуйте, – послышался женский голос, – будьте любезны, позовите пожалуйста, Алексея Борисовича.
– Я вас слушаю, – отчеканил Болтушко.
– Алеша, Коля погиб, – со слезами сказал голос.
Болтушко на мгновение замолчал, пытаясь сообразить, кому принадлежит этот голос и кто такой Коля.
Все женщины плачут более или менее одинаково – если, конечно, делают это искренне, без притворства. В спокойном состоянии женщина постоянно играет: ту или иную роль; стоит прислушаться повнимательнее, и сразу становится понятно, кто она на сей раз – пожирательница младенцев или бескрылая модификация ангела небесного. Но все это верно до известного предела, а именно до той поры, пока она может контролировать свои эмоции. А уж потом, когда эмоции начинают контролировать ее – лучше не слушать, отойти в сторонку и спокойно ждать, пока стихия успокоится: глупо плевать против ветра, особенно если он возникает совершенно неожиданно и так же быстро успокаивается.
Примерно так рассуждал умудренный жизненным опытом Болтушко, поэтому продолжал молчать.
– Алеша! – требовательно позвала трубка.
– Да! – откликнулся Болтушко.
– Ты меня слышишь? Это я, Марина Бурмистрова. Коля погиб!
– Да ты что? – охнул Болтушко. Журналист Чурилин, сидевший за соседним столом, прекратил писать и принялся аккуратно грызть ручку, делая вид, что погрузился в размышления на тему: даст нам МВФ новые кредиты или нет? И если даст – то зачем, а если не даст – то почему?
Теперь все встало на свои места: с Колькой Бурмистровым Болтушко вместе служил в армии, и с тех пор они… не то, чтобы дружили, но поддерживали дружеские отношения: ходили друг к другу на дни рождения, перед Новым Годом – в баню (привычка, заимствованная из классического кинофильма), и примерно один раз в два месяца – напивались вместе до бесчувствия. Исподлобья – и крайне неодобрительно – взглянув на застывшую спину Чурилина, Болтушко понизил голос и сказал:
– Как это случилось?
– Разбился на машине… Под Гагариным, в Смоленской области… Я не знаю, как это могло случиться…
Алексей несколько секунд обдумывал, как правильнее поступить в этой ситуации:
– Ты сейчас дома?
– Да. Я не знаю, что мне делать. Звонили оттуда, из милиции, сказали, что надо приехать на опознание… Алеша, я прямо не знаю, что мне делать… – повторила Марина.
Болтушко с ненавистью уставился Чурилину в спину: еще немного, и черная полушерстяная материя, натянутая между острых лопаток, задымилась бы под его взглядом.
– Сиди дома, я сейчас приеду, – громко сказал он и положил трубку. Затем встал, с нарочитым шумом отодвинув стул, демонстративно положил в сумку пару блокнотов, несколько шариковых ручек и диктофон. Жизнь в комнате замерла, все с интересом разглядывали его приготовления. Алексею Борисовичу произведенный эффект показался недостаточным, поэтому он вытащил из сумки диктофон, включил, покачал головой, открыл ящик письменного стола, пошарил в поисках запасных батареек (хотя сроду их там не держал), захлопнул ящик, процедил сквозь зубы: "Эть! Твою…!" и вышел, гордо подняв голову и ни на кого не оглядываясь.
Даже если у кого-то и были сомнения по поводу того, куда он направляется, то теперь рассеялись окончательно: Алексей Борисович Болтушко, в недалеком прошлом – ведущий, а ныне – один из ведущих журналистов "Столичного комсомольца", шел на задание.
До дома Бурмистровых Болтушко добрался довольно быстро, благо было недалеко. Он поднялся по лестнице и коротко, деликатно позвонил. Марина открыла сразу же, словно ждала его за дверью.
– Проходи, – сказала она и ушла в комнату. Повсюду стоял терпкий запах корвалола. Болтушко снял ботинки, поискал глазами тапки, нигде их не обнаружил и, осторожно ступая, тихо пошел следом за Мариной. Она сидела в глубоком кресле и без конца подносила к заплаканным красным глазам скомканный влажный платок.
– Что случилось, Марина? – как можно более мягко спросил Алексей Борисович. – Как это произошло?
Марина еще несколько раз негромко всхлипнула:
– У нас дом неподалеку от Гагарина. Это дом моей мамы. Мы с дочкой всегда уезжаем туда летом: на месяц или на два. Николай должен был приехать в пятницу вечером, сразу после работы. Он собирался ехать на новой машине: мы ее купили как раз в прошлые выходные. Когда Коля ездил на старой, я за него не волновалась, а тут все-таки – новая "девятка"… Я ему говорила: не надо, лучше на электричке, но разве можно заставить его ездить на электричке, когда есть машина? Эта чертова машина!! Я ждала его всю субботу. Ходила на почту, звонила домой, но никто не отвечал. У нас автоответчик, я несколько раз наговаривала сообщения… В воскресенье после обеда собралась и поехала домой. Дочка осталась с мамой, а я приехала сюда. Но Коля не пришел ночевать. Он вообще больше не появился. А когда я прослушала автоответчик, то там было вот что, – она подошла к аппарату и нажала кнопку.
Послышался треск, шипение, а потом надтреснутый голос, борясь с одышкой (Болтушко прямо-таки видел этого капитана или майора: толстый, коротко стриженый, с проседью и в мокрой рубашке, прилипшей к широкой спине) сообщил, что Бурмистров Николай Иванович погиб в дорожно-транспортном происшествии в ночь с пятницы на субботу, и что вместе с ним погиб случайный попутчик. Пока, по результатам предварительной экспертизы, трудно судить, в чем причина произошедшего, это выяснится только после окончания расследования. Управление внутренних дел города Гагарина приглашало кого-нибудь из близких родственников погибшего приехать для опознания тела по адресу:… Телефон для контактов:…
Марина снова заплакала. Болтушко сидел некоторое время в оцепенении, затем встал:
– Ну что же? Надо ехать.
Он подошел к креслу, на котором сидела Марина, нежно взял ее за руку и поцеловал:
– Собирайся, поедем.
Марина молча кивнула и пошла в ванную. Вскоре она вернулась: посвежевшая, умытая, без косметики на лице. Она собрала все документы, какие только могли понадобиться, взяла с собой деньги и сказала Болтушко:
– Я готова.
– Поедем на машине, – сказал Болтушко. – До Гагарина, я думаю, километров двести.