Ласточки
Шрифт:
– Вы посадите дерево для папы? – спросила девочка.
– Конечно, и попросим викария отслужить панихиду по твоим родителям. Мы должны почтить их память.
– Им бы понравилось, – улыбнулась Мадди, взяв бабушку за руку. И удивилась: кожа была, как смятый пергамент. На тонком пальце сверкало кольцо с бриллиантом. Но в эту минуту Мадди отдала бы драгоценности короны за то, чтобы мама и папа сидели сейчас здесь, рядом. Внутри сдавило так, что она почти не могла дышать. Слезы капали с кончика носа, и бабушка вынула
– Высморкайся, дитя мое. Нам остается только быть храбрыми солдатами и маршировать вперед. Артур не зря послал тебя к нам, и теперь я знаю, почему.
Мадди не понимала: о чем она? Девочка уже не чувствовала усталости в этот наихудший день ее жизни, но ощущала странные перемены в самой атмосфере. Отныне жизнь в Бруклин-Холле будет другой. Диван по-прежнему был в собачьей шерсти, а на полу стояла корзинка с вязанием. Часы тикали, от огня шел дым. Ничто не изменилось, но изменилось все. Отныне это дом Мадди, нравится ей это или нет.
Глава 7
После того как в Сауэртуайте узнали о печальных новостях о гибели родителей Мадди, ничто уже не было прежним. По всей округе гуляли метели, и играть в саду и на улицах было слишком холодно. Сид и Глория неделями не выходили из коттеджа, изнывая от безделья. Оставалось либо ссориться, либо шарить в буфете в поисках открыток, которые можно было раскладывать на ковре, представляя далекие страны и изучая старые карты. Школа была закрыта, и миссис Батти поглядывала на свою жиличку так, словно от нее дурно пахло. В спальне стоял жестокий холод, а окна были расписаны морозными узорами. Глория была в немилости.
– Если бы я знала, что ты способна подслушивать у замочных скважин, миледи, выдубила бы вашу шкуру, – в сотый раз ворчала мисс Батти. – Ты опозорила меня перед всем Холлом! Ведь мы с Бертом разговаривали между собой. Болтовня может стоить человеку жизни, а твоя болтовня стоила мне репутации. Слава богу, молодая миссис Белфилд – истинная леди и разгадала, что ты затеяла, когда бесстыдно врала бедной маленькой крошке, так что пришлось сказать ей всю правду. И это в Рождество! Нам в этом доме не нужны сплетницы и пустомели! Надеюсь, ты усвоила урок!
Глории ничего не оставалось, как потупиться и как можно больше работать по дому, чтобы загладить свою вину.
Все они присутствовали в церкви Святого Петра на заупокойной службе по родителям Мадди. Залитая светом церковь, где блистала Глория, теперь была мрачной, полутемной, битком набитой незнакомыми людьми в черном.
Мадди носила черную ленту на рукаве. Ей сшили новое пальто, перекроив одно из старых пальто бабушки: лиловый твид с воротником из настоящего черного меха и такими же манжетами. Еще и на шляпу мех остался. Сейчас она выглядела, как одна из принцесс королевского дома, если не считать очков и повязки, которые… вроде как… приравнивали ее к остальным детям.
Миссис Батти сказала, что Мадди возьмут из деревенской школы и отошлют в частный пансион, далеко отсюда, потому что теперь она стала настоящей Белфилд. Глория гадала, заговорит ли Мадди когда-нибудь с ней после всего, что прозошло.
Глория никогда в жизни не видела столько снега на крышах и обочинах дорог. Сугробы были остроконечными, как рожки с мороженым.
Однажды утро выдалось не слишком холодным, и компания смогла погулять и, как обычно, поиграть в домике на Древе Победы. Глория обрадовалась, увидев Мадди. Они молча взобрались на дерево и стали смотреть на снег.
– Как ты думаешь, деревья живые? Это знает, что мы на нем играем? – вздохнула Мадди.
– У него нет сердца. Это просто дерево, – заметила Глория и тут же прикусила язык. Ей все еще предстояло помириться с Мадди. Но та проигнорировала ее реплику.
– Ведь это особое дерево. Наше. Мы все разговариваем с ним и рассказываем свои секреты… по крайней мере, я… – снова вздохнула Мадди.
Глория была озадачена и сбита с толку. Мадди опять бредит, но нужно быть вежливой.
– Дерево тебя не слышит и, полагаю, не может рассказывать сказки, как Энид. И ответить тебе не может, – возразила она.
– Они стонут, вытягивают ветки и шуршат листвой. Думаю, оно нас слушает, – заверила Мадди, подталкивая очки повыше, чтобы спрятать косой глаз.
– По-моему, ты спятила, – выпалила Глория и осеклась. Опять она распустила язык! Ей бы стоило держать его за зубами?!
– Ничуть! Дерево – живое существо, как мы с тобой. Подумай, сколько всего оно видело еще до нашего рождения?
– И что же именно?
– Всех птиц, гнездившихся в его ветвях! Людей, скрывавшихся в листве, вроде Робин Гуда…
– Но его не было в этих местах, верно?
Глория знала о Робин Гуде из учебника по истории.
– Знаю, но здесь, скорее всего, несли вахту солдаты. Целовались влюбленные. Оно должно знать сотни тайн.
– Ты безумна… ты… это всего лишь дерево!
Разговор начал надоедать Глории.
– Это наше дерево. Наше Древо Победы. Мы можем приходить сюда, рассказывать ему обо всем, что у нас на душе. И никто нас не увидит, – продолжала Мадди.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Понятия не имею, но я мечтаю, чтобы папа знал, что я здесь. Интересно, играл ли он в этом домике?
– И я хочу, чтобы мама знала, где я, приехала сюда и жила с нами, – добавила Глория.
– Тогда давай загадаем желание, – улыбнулась Мадди, и Глории стало легче. Но она тут же все испортила, сказав:
– Все равно глупо разговаривать с деревом.
– Вот, смотри: можно записать желания на бумаге и спрятать в трещине коры, тогда дерево будет хранить их вечно, – не сдавалась Мадди.