Ласточки
Шрифт:
Теперь в Дрезден вошли русские, и Дитеру было нелегко вернуться на родину, чтобы узнать о судьбе родных. Вера всячески пыталась приобщить его к летним мероприятиям.
– Мы хотим, чтобы он познакомился с возможно большим числом молодых людей, – пояснила она.
В Англии уже поговаривали об обмене визитами между членами англиканской церкви и немецкими молодежными группами.
Плезанс оглядела Дитера, прекрасно зная о существовании правил, не позволявших брататься с бывшими врагами,
Молодой человек вынес пристальный осмотр, сел и с интересом начал осматривать гостиную, мебель, картины, стараясь не показывать, что ему не по себе.
Мадди подумала, что они равны с этим парнем. Им пришлось вынести много несправедливостей, горя и скорби, страдать от душевных ран. Оба выжили, хотя стали жертвами. Слушая его историю, она не испытывала ни гнева, ни неприязни. Только печаль, что их семьи были сметены войной.
В следующее воскресенье они снова встретились в церкви, где Дитеру пришлось вынести немало косых взглядов.
Молодой человек не был красив, как кинозвезда, но что-то в нем привлекало девушку. Мадди чувствовала, что он хорошо учится, а характер у него мягкий. Добрый великан.
Они привыкли к военнопленным в уродливых мундирах, приводившим в порядок дороги, складывавшим сено в копны, маршировавшим или сидевших в кузовах грузовиков. Даже потерпев поражение, они не теряли жизнерадостности. Некоторые были грубы и вульгарны. Но Дитер другой! Закален работой на ферме. Длинные ноги в чужих шортах – мускулистые и загорелые.
Раньше она никогда не рассматривала мужское тело, и теперь ее бросило в жар.
Когда он вошел в комнату, сердце снова екнуло.
Сегодня она долго укладывала волосы в мягкие локоны. Косы с лентами остались в прошлом. Умылась, побрызгала на себя одеколоном и накрасилась новой помадой. Теперь поход в церковь приобрел для нее совершенно новое значение.
Скоро наступит ежегодный праздник сбора урожая, и Мадди молилась, чтобы Дитер все еще был здесь, чтобы повеселиться вместе с другими.
Глория была слишком занята новой работой в доме доктора Ганна и его шумной семейки, чтобы заметить перемену в настроении подруги. Они послали письмо Грегу, но Мадди не упомянула о новом знакомом. Грег посчитает глупостью ее желание развлекать врага в Бруклине, а она ни с кем не может делить чувства, бурлящие в ней, как газировка.
Иногда она с томиком стихов Джона Донна забиралась на сиденье-подоконник в кабинете. Последнее время он был ее любимым поэтом. Его стихи так романтичны!
Хотел бы знать, как жили До нашей мы любви? Иль не жили совсем?Шекспир, писавший сонеты, и Эмили Бронте уж точно знали, что она испытывает. Последнее время утомительная школьная программа перестала быть такой скучной, наполняясь новым смыслом.
При каждом удобном случае Мадди забегала в дом викария, чтобы увидеть Дитера, а однажды, возвращаясь с прогулки верхом на Монти, встретила его. Неужели случайно?
Оба с улыбкой остановились, краснея и пытаясь вести себя как обычно, словно ничего особенного не происходило.
Мадди спешилась, и они уселись на каменной ограде, глядя на поля.
– Здесь так прекрасно, очень мирно. Ни дыма, ни взрывов бомб. Наверное, здесь не было войны, – вздохнул он.
Мадди покачала головой. Важно, чтобы он знал, что им тоже пришлось нелегко.
– Моя семья погибла, – попыталась она объяснить Дитеру свою ситуацию на школьном немецком. – Бомба попала в дом, и бабушка с дядей сгорели. Родители утонули вместе с кораблем. У меня никого не осталось. Это из-за войны я оказалась здесь.
Дитер повернулся к ней.
– Ужасно. Почему такое с нами случилось?
Мадди промолчала. Что тут скажешь?
– Больше это не должно повториться, мистер Шульте.
– Вы очень добры ко мне, Мадлен. Пожалуйста, зовите меня просто Дитер.
Ей нравилось, как он произносит свое имя. Оно так экзотично звучит!
– А я – Мадди. Вы сделали бы то же самое для меня.
– Не уверен. Дела плохи, когда проигрываешь войну: ни надежды, ни еды, ни денег. Люди злы и не понимают, почему мы снова оказались в пропасти.
– Нужно было по одежке протягивать ножки, – ответила она.
Дитрих недоуменно воззрился на нее. Но тут же рассмеялся.
– Ах, да, понимаю. Мы хотели захватить одежду остальных, но они не позволили, тогда мы попытались украсть ее. Но они оттолкнули нас и захватили нашу одежду. И теперь мы остались голыми.
Не совсем то, что она имела в виду, но в принципе правильно.
– Давайте не думать об этом. Все кончено. Потом будет лучше.
– У людей долгая память, Мадди. Много лет пройдет, прежде чем наши народы снова станут друзьями, – вздохнул он, снимая очки и осторожно протирая линзы.
– Идете сегодня на танцы? А вот мне нечего надеть на бал.
– О, да это никакой не бал, – отмахнулась Мадди. – Танцы в амбаре, сельские, с хороводами. Вы должны ходить по кругу и следовать указаниям распорядителя.
– Распорядителя?
Дитрих вновь надел очки.
– Как это? Он распоряжается?
– Да, выкрикивает, что делать, и вы под музыку следуете его указаниям. Обнять партнера и поклониться…
Мадди изобразила поклон джентльмена.