Ласточки
Шрифт:
Зачем запрещать девочке отдых перед началом учебы. По правде говоря, Плам расстроилась, узнав, что Мадди не пойдет в университет, но та была непоколебима в своем решении отправиться на курсы секретарей в Лидсе.
– Хочу каждый уик-энд приезжать домой.
– Но Лондон или Оксфорд – это куда более значимо. Лидс такой обыденный, – спорила Плам.
Но Мадди ответила фирменным стальным взглядом возмущенных Белфилдов.
– Теперь мой дом – Йоркшир.
Все! Конец дискуссии.
По крайней мере, она
– Надеюсь, девочка не натворит из-за него глупостей? – фыркнула Плезанс после такого концерта.
– Конечно, нет. Они еще дети, – отрезала Плам. Она не хотела думать о Мадди как о взрослой еще и потому, что у девочки – трудный возраст. Бедняжка и без того переживает из-за своей фигуры и роста. Зато косички исчезли, и она с радостью схватилась за предложенную помаду. Семнадцать – самый забавный возраст: уже не девочка, но еще и не женщина.
Сама Плам в семнадцать лет вращалась в кругу девушек своего круга, посещала балы и коктейли. Там и встретила Джерри, когда сама была почти ребенком. Слава богу, война положила конец этой бессмыслице. Девушек больше не выставляли на торги, как красивые безделушки. Трудовой фронт приравнял их к мужчинам. Теперь они сами могут строить будущее, выбирать дорогу: сидеть дома или работать, а кто-то, возможно, выберет и то и другое. Мадди права, настаивая на получении профессии. Когда мужчины вернутся домой, им придется конкурировать с женщинами на совершенно другом рынке рабочей силы.
Плам оперлась на косяк и закурила, облегченно вздохнув, когда лошадь со всадницей беззаботно проскакали про аллее.
– Где ты была, дорогая? Я волновалась.
– Ездила попрощаться с Дитером. Он завтра уезжает.
– Знаю. Ты была ему хорошим другом.
Плам улыбнулась, чувствуя, что здесь было нечто большее, но ничего не сказала.
– Пойду распрягу Монти.
– Какао?
– Отлично… мы могли бы поболтать?
– Конечно. Ты знаешь, что можешь в любое время поговорить со мной о чем угодно, – заверила Плам, неожиданно чувствуя прилив жара. Неужели речь пойдет о тычинках и пестиках? О господи! Что затеяла Мадди?
Плам доверяла преподавательнице биологии, которая давно прояснила щекотливую тему в разделе о спаривании кроликов. К тому же Мадди – деревенская девушка, видела, как жеребятся лошади, как бараны покрывают овец. О черт!
Хотела бы Плам узнать хоть немного больше о брачной ночи! Брат только успел посоветовать ей лежать тихо и не шевелиться.
– Не двигайся, пока все не кончится. Будет не слишком больно, ведь ты много ездишь на лошадях! Все будет хорошо.
Но Джерри всегда любил мчаться галопом, очертя голову. И обошелся с ней довольно грубо, не отпуская, пока не удовлетворился. Так что удовольствия она получила, прямо говоря, не слишком много. Но как она могла омрачить невинность Мадди такими подробностями?
Жар бросился в лицо, в голову, охватил все тело, как в те моменты, когда она лежала, пытаясь заснуть… Неужели признак наступления климакса? Тогда ее надежды зачать ребенка станут неосуществимыми?
Джерри скоро вернется, а она даже не могла определиться в своих чувствах по этому поводу.
Если бы у них был сын! А пока наследницей считается Мадди. Все так запуталось!
Но тут до нее донесся запах подгоревшего молока, уже шипевшего на плите.
«Дьявол! Я даже не могу спать, пока не выпью чашку какао!»
Ее официальная работа в хостеле закончилась, но она по-прежнему трудилась там, расчищая накопившиеся за годы дебри хозяйственных забот. Что сделают с самим зданием?
Теперь она была вынуждена слушать постоянные охи и стоны свекрови. Нужно найти себе занятие, иначе она сойдет с ума! В конце концов найдет какую-нибудь волонтерскую работу. Что будет, когда уедет Мадди?!
Мадди и Плам сидели на кухне, как почти всегда по вечерам. Плам было легче принести чашки и кофейник в гостиную.
– Ну, вот. Правда, молоко сбежало, – извинилась она.
– Ничего, – улыбнулась Мадди. – Как, по-твоему, я могла бы поехать в Германию?
– Повидаться с Дитером?
Плам тоже улыбнулась. Значит, она была права. Все дело в Дитере.
– Я все гадала, действительно ли вы друг другу нравитесь.
Мадди залилась краской.
– Мы собираемся писать друг другу. Будем переписываться, как с Грегом. Ой, а я ведь сто лет ему не писала. Не то что Глория. Но можно мне поехать, навестить Дитера?
– А он просил тебя об этом? – уже не скрывала интереса Плам.
– Ну, как тебе сказать. Трудно получить разрешение. А его семья стала совсем бедной.
– Вряд ли тебя сейчас пустят в Германию. И к чему так торопиться? Ты что, влюбилась?
– Немного. И он тоже. Он мой первый настоящий бойфренд, и, знаешь, он такой умный! Совсем не похож на здешних парней.
Мадди покраснела еще гуще.
– Все потому, что он иностранец, чужой, из вражеской страны… как арабский шейх, – засмеялась Плам.
– Но в сравнении с ним другие парни кажутся глупыми.
Мадди так серьезно защищала любимого, что Плам была тронута.
– Я всегда думала, что твой лучший друг – Грегори, – заметила она.
– Да, но мы так давно его не видели. Он не потрудился нас навестить, и его письма такие… взрослые, что ли, все насчет того, как сколотить состояние на кирпиче и известке или что-то в этом роде. Он считает нас детьми.
– Тебе почти семнадцать… полагаю, теперь все изменится.