Ласточки
Шрифт:
– Познакомьтесь, это мое дерево… вернее, наше Древо Победы. Но не над немцами. Мне сказали, что над Наполеоном. Смотрите, лестница все еще на месте. Сюда я приходила подумать, пожевать жвачку, – призналась она, показав на помост, устроенный в ветвях дерева.
Дитер недоуменно уставился на нее, но тут Мадди замычала и изобразила корову, жующую траву. Он поднял брови и рассмеялся.
– Давайте заберемся туда. Подальше от посторонних глаз.
Она знала, что скоро совсем стемнеет, да и в хостеле свет не горел, поскольку
Дитер подтянул колени к подбородку.
– Я так беспокоюсь. Тильда – моя младшая сестра. Но у нее слабая грудь, а в Германии сейчас мало лекарств и больниц. Мой дядя небогат. Они взяли нас к себе после ареста отца. Мне следовало бы заботиться о сестре. Но я застрял здесь.
– Когда начинаются занятия в университете? – спросила она, не зная, что еще сказать.
– В октябре… но я должен ехать домой и зарабатывать на лекарства. Вообще не следовало приезжать сюда, но меня одолевало любопытство. Эгоизм с моей стороны, конечно, но я хотел увидеть настоящих англичан. Конечно, мы встречали солдат, хороших и плохих, злых и милосердных. Думаю, война всех нас превращает в животных. Настоящих героев не существует, но здесь я нашел только тепло и дружбу.
– Вот увидите, ей станет лучше. В следующем письме получите хорошие новости, – утешила Мадди, но в голосе было больше надежды, чем уверенности. Глядя вдаль, она любовалась мерцающими огоньками города.
– Как-то даже странно видеть зажженные лампочки. Мы привыкли к кромешной тьме. Только звезды над головой. Я сидела на дереве, болтая ногами, ждала папу и маму, но они так и не вернулись. Но я точно знаю, что Тильде станет легче.
– Я не встречал таких девушек, как вы. Добрых и красивых. Почему у вас нет друга?
– У меня полно друзей. Мы с Глорией пишем в армию Грегу и его товарищу Чарли.
– Нет, не таких. Я имел в виду любимого человека, – прошептал Дитер.
– Когда у вас косоглазие и вы возвышаетесь на шесть дюймов над любым мальчиком, никто не хочет стать вашим возлюбленным. Но теперь глаз выправился, но мне все равно нет дела ни до кого из них.
– Но вы прекрасны и добросердечны. Мой отец утверждал, что любящая душа – самая великая красота на свете.
От волнения Мадди едва дышала.
– Наверное, он был хорошим человеком.
– Да. Но сейчас я должен попросить разрешения поцеловать вас… или захожу слишком далеко?
– Ничуть, – прошептала она.
– Знаете, я еще никогда не целовал девушек.
– А я никогда не целовала парней. Только малышей.
Они поцеловались сомкнутыми губами, целомудренно, но крепко.
Его губы были теплыми и солоноватыми на вкус, с примесью табака и мыла. Она сидела в объятиях Дитера, глядя на звезды.
Ее первый поцелуй! И к тому же, с немцем!
Мадди вздохнула.
Кто бы мог подумать, как сказала бы Берил…
Но тут ее словно окатило холодной водой. Она совершенно забыла о предосторожности! Что подумают о ней Марри! Воспользовалась положением парня! И Плам придет в бешенство. Никто не поймет, почему ее тянет к нему как магнитом.
– Придется хранить все в тайне, – пробормотала Мадди, выпрямившись. – Вряд ли кто-то поймет наши отношения.
– Как у Ромео и Джульетты? – улыбнулся он.
– О, не говори так! – отстранилась она. – Это грустная пьеса. Мы ведь не заклятые враги, верно? Я пока никому не скажу. Когда ты уедешь, мы будем писать друг другу. А может, я когда-нибудь приеду к тебе.
Мадди была в смятении. Первый настоящий возлюбленный, первый поцелуй, и все в один вечер! Как прекрасно быть любимой и нужной!
– Когда мы снова сможем погулять? – спросил Дитер, крепко взяв ее за руку.
– Завтра, по верховой тропе. Я пойду выгуливать собак и покажу тебе тихую дорожку к водопаду. До начала занятий в колледже я свободна. Завтра иду по магазинам с тетей Плам. Она обещала купить мне что-нибудь новое на свои талоны.
– Повезло. А моя сестра ходит в лохмотьях. Но я должен написать Тильде и отправиться в поездку с мистером Марри. Нужно выбрать, какие места следует посетить студентам, когда те приедут в Йоркшир. Мы уже были в Болтонском аббатстве, а завтра – Инглтон Фоллз и какие-то пещеры. Но думаю, вряд ли они приедут сюда скоро. Здесь нас никто не любит.
– Как может кто-то не любить тебя? Ты мне очень нравишься. И можешь отвезти Тильде кое-что из моей одежды, если захочешь.
Она не могла вынести мысли о том, что у кого-то нечего надеть, а у нее – так много всего.
На этот раз они целовались дольше и крепче, пока ноги Мадди не ослабли, а в животе что-то не сжалось.
– Нам лучше спуститься, пока не свалились с дерева, – рассмеялась она, мгновенно ослабив напряжение.
Ему пора вернуться в дом викария, а ей – идти на танцы.
Она парила в воздухе, так что танцевать будет нелегко…
– Где, спрашивается, ты была? Танцы уже закончились, – буркнула Глория, неодобрительно надув губы. Похоже, ее новое платье ни на кого не произвело впечатления, а на местных парней не стоило и смотреть.
– Эти танцы не для меня, – бросила Мадди.
– Слишком низко для леди. Задираешь нос, не так ли? – засмеялась Глория.
– Нет, глупая, конечно, нет! Я просто забежала в Бруклин! Дядя Джерри скоро возвращается, и я хотела узнать, нет ли новостей, – объяснила Мадди. Щеки ее розовели, словно она бежала, а серые глаза сверкали полированной сталью.
«Интересно», – подумала Глория. В Мадди что-то изменилось. И, скорее всего, это связано с тем немецким парнем. По какой-то непонятной причине он сумел заставить Мадди улыбнуться. Высокий и неплохо смотрится, но совсем не во вкусе Глории: очки такие страшненькие, и одежка смешная.