Латинист и его женщины
Шрифт:
— Ты меня довёл — вот я и подала!
— И ты первая стала изменять мне!..
— Ты сам не веришь в то, что говоришь! Это ты можешь врать своим знакомым, но сам-то ты знаешь, что я не такая!
— Ничего такого я не знаю, — солгал Андрей, не подозревая, что сейчас он самым неожиданным образом признается в обратном: он на самом деле всегда был твёрдо уверен в порядочности жены. Но этот позорный момент его жизни ещё не наступил. — Как же не такая? продолжал он ломать дешёвую комедию. — А этот твой Митя?
— Я никогда этого Митю не любила! И сейчас не люблю! Я ВПЕРВЫЕ ЛЕГЛА С НИМ В ПОСТЕЛЬ
И вот он этот обещанный момент: Андрей вдруг смертельно побледнел, на какое-то время лишился дара речи, а затем дрожащими губами пролепетал:
— Так ты с ним всё-таки… — и далее — как нечто невероятное: — НА САМОМ ДЕЛЕ ПЕРЕСПАЛА?..
— Да!
— Шлюха!.. — закричал Андрей на всё кафе.
И Зина вдруг и в самом деле почувствовала стыд: да, я изменила! Какая я плохая!
— А что же мне ещё оставалось делать, если ты уже развёлся со мною? — неуверенно, как бы даже прося прощения и со слезами на глазах проговорила она.
А Андрей уже ничего не слушал и не слышал; потрясённый невероятным известием об измене запасной жены, он молча встал со своего места и, почти шатаясь, вышел вон из кафе.
Глава 64. МЕДЛЕННОЕ УБИЙСТВО И СМЕРТЬ
Бывший муж уже было окончательно убрался из квартиры жены, но потом вдруг стал время от времени возвращаться и ночевать в одной из комнат, всем своим видом демонстрируя, что он у себя дома. У него по-прежнему были свои ключи. После каждой такой ночёвки количество ценных вещей в доме сокращалось. Зинаида попыталась как-то возразить — не получилось…
Используя свои связи, Андрей уже после развода умудрился прописать в квартиру бывшей жены ещё и свою мать. И теперь получалось нечто невообразимое: в трёхкомнатной квартире, согласно прописке, живут якобы не только Зинаида со своим сыном, но и её дочь, её бывший муж, а также мать бывшего мужа, которой якобы жить больше негде и которая якобы смертельно больна раком и нуждается в уходе и комфорте. Легко себе представить, как такая квартира была бы поделена судом между бывшими супругами, исходя из того, что семья Зинаиды — это теперь только она сама и её сын. И никто больше.
Но и этого Андрею было мало — он приводил к себе гостей, устраивая демонстративно шумные кутежи, преувеличенно громко шутил с ними, хохотал, пел песни, по пьяному делу громким голосом рассказывал присутствующим гадости о своей бывшей жене… Хорошо ещё хоть не приводил к себе разлучницу — и на том спасибо.
Время от времени приходила и мать Андрея. И тоже с ночёвкой — это, чтобы все соседи видели, что она здесь живёт на самом деле и в случае нового суда подтвердили бы это. И приходила — когда одна, а когда и не одна, а опять же со своим сыном и с внучкой Ксюшей. (Эта последняя никогда, впрочем, ночевать не оставалась.) И тогда все трое — бывший муж, бывшая свекровь и бывшая дочь — располагались в одной из комнат или на кухне и заводили там между собою свой собственный разговор, не привлекая к нему Зинаиду. А разговор всегда получался на единственную тему: какая она, эта бывшая жена, бывшая сноха и бывшая мать — дрянь. Громкими голосами, с матом-перематом они час за часом посылали оттуда на голову Зинаиды проклятье за проклятьем.
Фактически это было медленным, планомерным убийством. Иногда двое взрослых отправляли в комнату к Зинаиде самого младшего из своей компании. Девочке ставилась задача: пойти и оповестить мать о том, что она шлюха, потаскуха, проститутка или что-нибудь ещё в этом роде или даже похуже. И Ксюша выполняла предписание — являлась к женщине, которая её когда-то родила и вынянчила, являлась — и всё это выкрикивала ей в лицо. И делала она это так страстно, так старательно, так по-детски и по-женски жестоко, что из всех испытаний именно это и было для Зинаиды самым ужасным.
Зинаида только плакала в ответ, а её сын Олег был ещё слишком мал и слаб, чтобы что-то возражать. Оставаясь на стороне матери, он замыкался в себе и многозначительно молчал. Молчал, накапливая в себе что-то к той поре, когда он повзрослеет и войдёт в силу. «Мама, — твердил он в такие минуты шёпотом, — когда я вырасту, тебя никто не посмеет обидеть».
А в остальное время Андрей жил в квартире у своей новой жены, а дочь жила вместе с бабушкой в другой квартире — огромной и богато обставленной, где на четыре комнаты их было только двое жильцов. Бывшая свекровь ничем на самом деле не болела и даже более того — отличалась бычьим здоровьем и купалась в Дону круглый год. И ни в какой жилплощади ни Андрей, ни его мать на самом деле не нуждались.
Зина же всё чаще и чаще впадала в какие-то новые и страшные состояния: часами могла лежать и смотреть в одну точку, всё забывала и всё роняла. Она всегда была чистюлей и хорошею хозяйкой; она и сейчас оставалась такою же, но делала всё, что нужно, чисто механически. И всё время плакала и плакала. Стирала бельё — и плакала, подметала пол — и плакала, готовила еду — и плакала… Сын, как всегда, жалел мать. А дочь смотрела на мать то насмешливо, то с презрением; иногда в ней что-то как бы прорывалось, и тогда она тоже пыталась жалеть маму, но — получалось у неё это неуклюже, потому что на самом деле ни жалости, не любви — не было.
Потом наступило уже и такое время, когда Зина забывала покормить сына, и голодный мальчик уходил к бабушке, и та кормила его и уговаривала остаться у неё навсегда. Олег, посидев и поплакав в гостях у бабушки и старшей сестры, всё-таки каждый раз находил в себе силы встать и уйти от них назад к маме. Это был настоящий мужчина, хотя и маленький!
И вот случилось: однажды Зина так наревелась, что совсем потеряла голову и приняла смертельную дозу успокоительных таблеток — сто штук!
Было это 4-го ноября 1994-го года.
Спасение пришло от её мучительницы: бывшая свекровь отперла дверь квартиры своим ключом и по-хозяйски вошла неё. В комнате, выходящей окнами на северную сторону, она обнаружила свою бывшую сноху — та лежала на диване без признаков жизни, а рядом на ковре валялись опустошённые упаковки. И пустой стакан из-под воды.
Бывшая свекровь вызвала реанимационную машину. Та примчалась. Воя сиренами, понеслась в близлежащую больницу.