Латино-Иерусалимское королевство

Ришар Жан

Боевые действия стали более удачными, как только прибыл Филипп-Август, (20 апреля 1191 г.), а вслед за ним (7 июня) и Ричард Английский (который по пути захватил Кипр у самопровозглашенного императора Исаака Комнина). Завоевание Кипра, хоть и задержало взятие Акры, все же позволило облегчить снабжение армии осаждавших. После того как Ричард потопил последний мусульманский корабль, а Филипп провел несколько мощных штурмов города, короли, которые приняли на себя командование крестоносной армией, «поделили» меж собой обязанности: король Англии ввязался в битву с мусульманской армией, а король Франции стал сражаться с гарнизоном Акры. После одного из самых яростных штурмов, Саладин, пытавшийся отговорить гарнизон города от капитуляции, был вынужден начать переговоры о сдаче города: он обещал выплатить 200 000 динаров, освободить 2500 пленников и вернуть христианам Святой Крест^{264}. За падением Акры (13 июля 1191 г.) последовал отъезд Филиппа-Августа — сначала в Тир, где он передал своих пленных, среди которых находился правитель Акры, «Каракуа» или Каракуш, Конраду Монферратскому (что вызвало живейшее недовольство англичан, которые рассчитывали на выкуп, чтобы заплатить армии),

и оттуда — во Францию (начало 1191 г.). Король Ричард сделался единственным предводителем похода, если не считать Гуго III, герцога Бургундского (того самого, кто был помолвлен с Сибиллой Иерусалимской), который командовал сильной французской армией (650 рыцарей, 1300 оруженосцев), оставленной королем Филиппом.

Но одновременно с осадой Акры разворачивалась другая драма. После своего освобождения Ги де Лузиньян обрел свои королевские прерогативы, признанные даже его крупными вассалами (Боэмундом IV, который его принял в Триполи, и Боэмундом III, который «экипировал» его в Антиохии); по прибытии короля к Тиру его старые бароны, тирские рыцари и двое братьев — Гуго и Рауль Тивериадские (если верить Амбруазу — «самые верные люди во всей Сирии»), без колебаний покинули Конрада, чтобы сопровождать Ги^{265}; все последующее время Ги вел себя как король, подтверждая привилегии, дарованные пизанцам Конрадом (ноябрь 1189 г.), сам жалуя привилегии амальфийцам, марсельцам, генуэзцам, которых постепенно перетягивал из лагеря Конрада на свою сторону^{266}; он чеканил монету^{267}, правда, очень плохие денье, скверная проба которых свидетельствовала о бедности короля и королевства. Но тут Ги постиг удар, тяжко сказавшийся на его власти. Королева Сибилла родила в браке с ним двух дочерей, Аэли и Марию, потому будущее династии иерусалимских Лузиньянов казалось упроченным. Но летом 1190 г. королева и ее дочери умерли: партия Ибеленов тут же сообразила, какую пользу можно извлечь из этих смертей. Ги был коронованным королем — последним королем, коронованным в Иерусалиме — но корона досталась ему от жены. Так после смерти Сибиллы встал вопрос — следовало ли оставить, несмотря ни на что, у власти ее мужа, или же, напротив, надлежало передать корону младшей сестре умершей королевы — Изабелле?

Не останавливаясь долго на юридической силе двух тезисов, Ибелены стали действовать в русле строгой династической наследственности. Это значило сделать Изабеллу королевой Иерусалимской, а ее мужа Онфруа Монреальского — королем; однако бароны, обманутые в 1186 г. отступничеством Онфруа, который признал коронацию Ги, единым фронтом выступили против подобного решения. Епископ Бове подсказал средство обеспечить ставленнику Ибеленов, Конраду, права на корону: нужно было всего лишь выдать Изабеллу замуж за маркграфа Монферратского. Правда, брак Изабеллы с Онфруа был прочным с канонической точки зрения: между ними не было никакого близкого родства, которое позволило бы его расторгнуть. С другой стороны, утверждали — было ли это неправдой? — что Конрад не имел права вступать в брак в Святой Земле, поскольку ему приписывали одну жену в Ломбардии и другую, также законную, в Константинополе^{268}. Но и это ничего не изменило; заговорщики во главе с Бальаном д'Ибеленом располагали могущественной поддержкой: королева-мать Мария Комнина, жена Бальана д'Ибелена, ненавидела своего зятя (и особенно его мать, Этьеннетту де Мильи), а папский легат (архиепископ Убальдо Пизанский) входил в партию маркграфа Монферратского. Мария Комнина рассматривала брак своей дочери как недействительный из-за отсутствия согласия: помолвленная в восемь лет, Изабелла вышла замуж за Онфруа в одиннадцать по настоянию своего дяди-тирана, Балдуина IV, вопреки своей матери и собственному желанию. Вот это как раз являлось условием для расторжения брака, но можно подозревать свидетельницу — Марию Комнину — во лжи. Кроме того, трудно вообразить более неразлучную пару, чем Онфруа и его жена: Изабелла обожала своего мужа, одного из самых прекрасных рыцарей своего времени, и тот отвечал ей полной взаимностью. Тем не менее, несмотря на протест супругов, их брак расторгли. Поскольку Онфруа отказался подчиниться, виночерпий Франции, Ги Санлисский вызвал его на судебный поединок. Наследника благочестивого Онфруа II всегда считали трусом: он не осмелился принять вызов.

Не теряя времени, Изабеллу тут же выдали замуж за Конрада Монферратского — первым же шагом новой «дамы Тира» было объявить о том, что ее вынудили силой вступить в новый брак, и вернуть Онфруа владения, которые тот в 1180–1183 гг. передал королю Балдуину (Торон и Шатонеф). Правда, свадьба Конрада и Изабеллы не обошлась без противодействия: архиепископ Кентерберийский яростно протестовал против вопиющего случая двоебрачия, которому он не в силах был помешать (папский легат высказался в пользу аннуляции брака) и объявил второй брак Изабеллы недействительным. Папа Иннокентий III согласился с его мнением, но было уже слишком поздно. В любом случае «анжуйский» хронист Амбруаз, для которого законным королем Иерусалима оставался Ги де Лузиньян, утверждал, что божественная кара не заставила себя ждать. 24 ноября, сразу после свадебной церемонии, бароны из партии Монферрата отправились веселиться в сельской местности, не подозревая о близости мусульман, которые внезапно на них напали и убили двадцать человек; виночерпий Ги Санлисский был захвачен в этой стычке и более его никто не видел^{269}.

Эти события развязали ожесточенное династическое соперничество: из-за неспособности разрешить вопрос в рамках права — кто имел власть, чтобы это сделать? — положиться на суд «королей», которые прибыли только в апреле 1191 г. Но в их ожидании Конрад Монферратский, без сомнения, не желавший находиться в подчинении у Ги, уехал в Тир, откуда вернулся только с Филиппом-Августом.

Вообще, крестовый поход породил благодатный климат для столкновений подобного рода. Мы уже видели, как в 1148 г. благодаря крестовому походу права Иерусалимского короля фактически были ограничены. Такое впечатление, что во время третьего крестового похода происходило то же самое, но в новых условиях.

После взятия Акры потребовалось вмешательство короля Франции, чтобы добиться от крестоносцев возврата захваченных ими домов прежним владельцам, наказав последним разместить у себя воинов Запада, которым они были обязаны неожиданным возвращением своего имущества. Получается, что власть Иерусалимского короля мало значила для совета прелатов и крупных баронов, которые на самом деле командовали войском. Можно было надеяться, что с прибытием двух государей Франции и Англии христианская армия обретет единство. Но, едва высадившись, Филипп-Август обнаружил, что большинство французских рыцарей во главе с его кузеном Филиппом Бовезийским расположены к Конраду; тогда он привел его под стены Акры и объявил себя покровителем Конрада. Для «анжуйской» партии, и так благосклонной к Ги, подданному империи Плантагенетов (брату Жоффруа де Лузиньяна и графа Маршского, родственнику всех крупных феодальных фамилий Западной Франции), не нужно было большего, чтобы во всеуслышание принять сторону Лузиньяна. Ги, Онфруа Монреальский и Жоффруа де Лузиньян отплыли навстречу королю Ричарду и подоспели вовремя, чтобы помочь ему завоевать Кипр, который король Англии позднее отдаст тамплиерам — он заставил выбрать их Великим Магистром одного из своих вассалов, Роберта де Сабле, поспособствовав тем самым присоединению тамплиеров к партии Ги (Роберт был одним из командующих английским флотом).

Прибытие Ричарда под стены Акры спровоцировало конфликт: Жоффруа де Лузиньян 24 июня 1191 г. вызвал Конрада на судебный поединок, обвинив его в вероломстве, измене и клятвопреступлении в отношении законного короля Иерусалима. Конрад заново отбыл в Тир, и Филипп-Август должен был еще раз напомнить ему, что отсутствие на осаде Акры лишь повредит претенденту в глазах крестоносцев. В конце концов, на первом «парламенте» второго Иерусалимского королевства (усиленном за счет крупных баронов Запада), заседавшем в Акре 27 и 28 июля 1191 г., сошлись на компромиссе. Ги признавался пожизненным королем; Конрад становился его наследником и принимал во фьеф Тир, Сидон и Бейрут. Яффа, которой владел Ги перед своим восшествием на престол, после смерти Лузиньяна переходила к самому близкому родственнику этого короля, его брату Жоффруа (которого позднее заменил другой его брат — Амори). Чтобы избежать любых последующих претензий, постановили: если Конрад и Изабелла умрут без наследника, королевство отойдет к Ричарду^{270}. Не забудем, что Ричард имел некоторое право претендовать на роль арбитра: разве не был он главой старшей линии потомков Фулька Анжуйского, кузеном Сибиллы и Изабеллы, приходившихся внучками тому же Фульку?

Ясно, что это соглашение было временным, но зато позволяло избегнуть раскола между двумя партиями и урегулировать ситуацию перед отъездом Филиппа-Августа. Благодаря этому стало возможно продолжать крестовый поход, который многие месяцы сохранял вид куртуазных отношений между врагами, но затем мгновенно превратился в безжалостную священную войну: дело в том, что недовольный медлительностью, с которой Саладин выполнял условия капитуляции Акры (хотя пленников и Святой Крест привезли в мусульманский лагерь), английский король потерял терпение и 20 августа 1191 г. приказал перебить 2700 пленных, взятых в Акре, пощадив только тех, кто был в состоянии заплатить выкуп и находился в его части добычи; раздел добычи вызвал разногласия, поскольку «французы», более многочисленные, пришли в возмущение, получив только половину захваченного. Этот непростительное деяние прервало все отношения между христианским и мусульманским лагерями; в кампании 1191–1192 гг. Саладин отомстил, приказав казнить всех пленных франков.

После бойни Ричард направился к югу (22 августа), и его армия, двигаясь сплоченной колонной, противостояла всем атакам мусульман, а с моря ее прикрывал флот, поставлявший провиант. Король отбил у мусульман Хайфу, пересек Кафарнаон (чья крепость было только что снесена) и Ле Мерль, достиг Цезареи, также разрушенной по приказу Саладина, и, наконец, 7 сентября подошел к Арсуфу. Подле этого города разыгралась яростная битва: как и при Хаттине, мусульмане накатывали неиссякаемыми волнами, выпуская стрелы, сразившие многих коней, пытались выгадать жару, чтобы ослабить франков. Но король Англии доказал свою необычайную энергию, и, воодушевив своих людей, приказал укрыть своих рыцарей за копьями пехоты и даже попытался провести окружение противника, но не достиг в этом успеха: тем не менее натиск франкской кавалерии, дважды опрокидывавшей ряды мусульман, принес Ричарду победу; в условиях, напоминавших 1187 г., франкская армия нанесла поражение Саладину.

Султан тут же приказал разрушить Яффу и Аскалон (его «вассалы» отказались удерживать эти места, боясь участи, постигшей гарнизон Акры), укрепленную церковь в Лидде и замок Рам. Вопреки мнению Конрада Монферратского, который указывал на смятение, охватившее мусульман, Ричард не воспользовался победой под Арсуфом, чтобы стремительным броском захватить Иерусалим или Аскалон: он упрямо восстанавливал Яффу и тратил время на переговоры с Саладином. В конце октября король предпринял марш на Иерусалим, разбил мусульман при Иязуре (30 октября) и восстановил два замка (Маен и Кастель де Плен), затем дошел до Рама, Лидды, Торон де Шевалье, Шастель-Арнуль и даже до Бетнобля (25 декабря). Но дождливый и холодный сезон, вопреки энтузиазму, охватившему армию, побудил Ричарда начать отступление: пулены настаивали, что захват Иерусалима будет бесполезным, так как его не удастся удержать из-за нехватки поселенцев, и напоминали, что Саладин приказал укрепить крепостные стены Святого Града. Между крестоносцами и пуленами начались распри, и христианская армия отступила к побережью (январь 1192 г.).

Тогда английский король восстановил Аскалон, откуда выступил на штурм Дарона (22 мая 1192 г.). Мусульманский гарнизон Фигье, небольшой крепости по соседству, опасаясь его прихода, подорвал (при помощи «греческого огня» — смеси, похожей на порох) стены своего замка. Боевые действия велись одновременно с переговорами с Саладином, целью которых было добиться от султана восстановления Иерусалимского королевства, оставив ему всю Трансиорданию; Ричард предлагал даже сделать из королевства Иерусалимского франко-мусульманское государство под властью брата Саладина, Малик-аль-Адиля, которому предложили в жены сестру английского короля Жанну (этот курьезный проект провалился лишь из-за несогласия самой Жанны).