Лав и Зомби
Шрифт:
– Дыши, дыши…
Успокаиваю я себя чтобы не сожрать сразу обоих как дверь бьет меня в нос.
– Ой-ой… Простите…простите меня, я старый уже… не увидел вас…
Два добрых глаза смотрят на меня сквозь линзы очков и в них нет ничего кроме сожаления.
– Я могу вам помочь?
Его тонкая рука с синими венами берет меня за локоть, а другая проводит по спине, успокаивая.
– Ну прости, прости, у тебя кровь идет… на…на…
Старик зачем-то сунул руку и карман и вытащил из нее смятую денежную купюру.
Монстр внутри меня в шоке.
– Это тебе, за нос, прости мало,
Я только что хотел разорвать его, порвать на части, вырвать сердце, а после позвать доедать остальных, но…
Я не знаю куда мне бежать, по лицу текут кровавые слезы – почему, почему, почему…
Плохое место я вижу наш Ашан, а дальше будет вереница из магазинов, мне бы вернуться в коридор, где туалеты. Но там еще он… я не могу взять его деньги… я схожу с ума.
– Бальтазар.
Я закрываю глаза – все хорошо, помощь пришла.
– Садись.
Ламия усаживает меня на скамейку около желтого банкомата и берет мою руку в свою. Я чувствую, что девушка-в-которую-я-влюблен уже около кассы. И не хочу, чтобы она увидела меня таким, не хочу напугать ее.
– А ты… что здесь делаешь?
Глупый вопрос – малышка Мия делает что хочет.
Она хмыкает, она не любит отвечать на вопросы.
– Простите меня, я не смог… считал я нужным сказать по внутренней связи.
Первый молчит, все молчат.
– Не трогайте его.
Почему-то я посчитал, что нужно поставить точку – старика мы есть не будем.
Живот скрутило сильнее и глаза наполнились кровью до краев.
Со мной такое уже бывало, но только в первые пять лет моей темной жизни… почему совесть проснулась вновь? Однажды я задавал этот вопрос первому. И он как старший брат, обхватив меня за плечо, повел прогуливаться мимо берега. И долго-долго рассуждал о бытие. Это было два века назад, но я до сих пор помню каждое слово.
Мы не вампиры, а зомби. Но в фильмах и в книгах особенно в последнее время часто встречаются добрые кровопийцы. Которые могут пить кровь животных – вместо крови себе подобных. И этот вопрос я задал первому – тогда на берегу и он с сожалением помотал головой. Первый пустился в рассуждения естественного отбора и пищевой цепочки. Мол львы и львицы не могут есть траву. Но в противовес я сказал ему, что львы и львицы не едет львов, львиц и львят. Им в пищу идут всякие буйволы, антилопы и много кто еще… а нам же подходят только люди и мне как-то их жалко…как-то совестно. Я знаю, что первому —нашему главарю уже тогда нужно было слить меня. Но он почему-то этого не сделал. Это в конце концов и привело к тому, что мы все работаем в Ашане, кроме Мии.
И теперь это снова происходит со мной. Я должен был прикончить старика. А после вызвать всех в эту туалетную кабинку – поужинать. А теперь монстры внутри нас голодные донельзя и опасные донельзя – даже для нас самих. Мы можем сорвать маски прямо у всех на виду.
– Бальт.
Я смотрю в глаза Ламии, карие и глубокие через завесу темных волос, спадающих на плечи.
– Тебе нужно умыться и прийти в себя, срочно.
Я понимаю, что она права. Но мой зад все еще прилип к сидению и ему совсем не хочется вставать.
–
Голос Ламии которую я так люблю, стал звучать по-другому. В нем появилась настойчивость. Второй это мой самый не любимый член семьи – по жизни рыжая нудила.
– Встаю, встаю.
Тристан на столько не выносим из-за своего занудства, что даже на работе его отослали к мясникам – чтобы не видеться с этим огромным как великан, рыжим парнем слишком часто.
Поднявшись на ноги и вытерев глаза, я посмотрел на наш главный вход – около него, конечно, стоял старпер-охранник. Так и не запомнил его имя, назвал про себя – бегемот-беременный. Я бы им закусил, тем более – он отлично подходил под наш запрос – живет один из-за того, что постоянно пердит и телефон у него старый, кнопочный. Но первый ввел правило – не едим тех, с кем работаем – никогда. Иначе это может быть зацепкой. Мы не можем изменять свою внешность, в том числе стареть и в его решении был смысл. Но именно с этим бегемотом моя совесть молчала!
Я еще раз размазываю кровавые слезы по щекам и нетвердой походкой плетусь обратно в магазин. Краем глаза я замечаю высокого и жилистого брюнета чьи синие глаза сверкают на белой коже в форме охранника Ашана. Он смотрит на меня облокотившись об белую стойку с сидениями для посетителей. Я, сделав вид, что не чувствую его пылкий взгляд с ветерком пробежал мимо бегемота и витрин с цветами. Где совсем недавно проходила девушка-в-которую-я-влюблен. Принюхавшись, я не почувствовал ее и принял с сожалением, что она уже ушла. По пути мне, к счастью, встретилась только одна сотрудница. Та, что везде ходит с пушистой метелкой в руках и с такой же пушистой метелкой вместо волос на голове. Но мне она нравится – она добрая и веселая, ее я бы никогда не тронул.
Я прохожу в наш отстойник (так мы называем помещение за торговым залом) через длинные резиновые пласты вместо двери. И сворачиваю в туалет (где я могу побыть один). В завершении щелкаю железным допотопным замком – тем, что закрывается на маленькую палочку и сажусь на унитаз. Даже не обтерев его бумажкой.
Мне срочно нужно прийти в себя.
Только голод не отпускает и с каждой секундой становится только хуже. Мне даже не хочется думать о том, что я оставил себя и двух здоровых мужчин зомбаков без пищи. Ламию я не обделил – она то ни в чем себе не отказывает и никогда не отказывала. Ее голод из тех, что нельзя утолить и мне не хочется сейчас думать почему.
Мне хочется вырвать, но совсем нечем. И я так и сижу, скрутившись на толчке, пока по рации меня уже не ищет главный администратор по залу. И не орет на меня благим матом с угрозами увольнения. Приходится наспех отмыться от своих кровавых слез и затрусить обратно в торговый зал. В первую очередь я берусь разгружать корзинки с товарами которые не подошли нашим дорогим посетителям. За спиной у меня на футболке надпись – Рады всем помочь!
И я с полным отсутствием улыбки на лице ложу обратно на полки – прокладки, детские трусы, мужские носки, сок в маленьком объеме, докторскую колбасу, сыр в нарезке. Снова прокладки, которые я не заметил на дне сразу. И так несколько раз подряд пока не услышу гимн сотрудников: