Лава
Шрифт:
– Не знаю... Навряд ли.
Некоторое время мы молчали. Затем я спросил:
– Сейчас вы тоже думаете о смерти?
– Нет. Сейчас я думаю о вас...
– призналась она.
– О! Теперь вы льстите мне!
– Нисколько.
– Да? И что же вы обо мне думаете, если не секрет?
– Думаю, что вы за человек, чем занимаетесь, как живете? Почему сегодня я встретила вас, именно вас, и никого другого?.. Может быть это судьба?
– Вы верите в судьбу?
– А вы нет?
– Ну... в какой-то степени. Вообще-то, я придерживаюсь древней мудрости: "Астра
– Никогда не слышала такого.
– Вы плохо знакомы с историей!
– шутливо заметил я.
– С историей чего?
– Она внимательно посмотрела на меня.
– С историей вообще... Человеческая мудрость безгранична во времени и в пространстве.
– Вы говорите слишком умные вещи. Мне трудно понять вас. Я всегда смотрела на жизнь проще: как на огромное поле цветов, залитое солнцем...
Мне показалось, в ее голосе прозвучала обида.
– ... и усыпанное пеплом, - добавил я.
– Пеплом? Почему пеплом?
– удивилась она.
– Потому что думать о жизни, как о прекрасной сказке вам мешают навязчивые мысли о смерти... Я не прав?
Некоторое время она пристально смотрела мне в глаза. Наконец, сказала:
– А вы очень мудрый человек!.. Сейчас мне кажется, что вы проникаете сквозь меня, в самую глубь моего сердца, и мне становится страшно... Кто же вы, наконец? Провидец? Мудрец? Герой?.. Кто?
– Я человек. Обычный человек, загнанный волею обстоятельств на самые крутые вершины жизни.
– Вы всегда так красиво говорите?
– усмехнулась она.
– В ваших словах есть какая-то притягательная неопределенность... И, вообще, вы какой-то загадочный, как этот океан...
Она посмотрела на безграничные водные просторы.
– Скорее, ваши глаза похожи на океан, в котором так легко утонуть, что я опасаюсь надолго окунаться в них.
Она возбужденно посмотрела на меня, но не улыбнулась. Сказала:
– Пойдемте назад! Здесь стало прохладно.
Мы вернулись к магнитору, стоявшему на высоком откосе скалистого берега.
– Хотите, я познакомлю вас со своим отцом?
– неожиданно предложила она, немного поколебавшись.
– А вы считаете это необходимым? Что ж, буду очень польщен.
– Тогда садитесь! Что же вы?!
Она подняла на меня глаза, и я увидел в них столько трогательной детской растерянности, что сердце мое защипало от жалости.
* * *
Весь обратный путь она молчала, сосредоточенно следя за дорогой, иногда с наслаждением подставляя разгоряченное лицо ветру, еще хранившему прохладу и соленость океана. У ворот виллы мы остановились. Я вопросительно посмотрел на нее.
– Нужно предупредить охрану о нашем приезде, - объяснила она.
– Оставайтесь в машине. Я скоро!
Открыв дверцу магнитора, она ступила на песок дорожки, и легкой походкой направилась к воротам. Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась в узкой металлической калитке. Затем мои глаза остановились на переднем сидении машины, где осталась лежать ее сумочка из изящно выделанной черной кожи. Она давно привлекла мое внимание. Откинувшись на сидении, и как бы невзначай положив руку на спинку соседнего кресла, я незаметно и осторожно приподнял ее двумя пальцами. Сумочка оказалась слишком тяжелой для тех безделушек, какие обычно носят с собой девушки. Похоже, я не ошибся в своих догадках? С тем же скучающим видом и так же незаметно, я нажал на крохотный замок, и одного беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что внутри действительно имеется встроенная кобура с никелированным пистолетом. Мелькнула мысль: "Может быть, вынуть из него обойму?" Но в это время калитка снова распахнулась, и из нее выпорхнула сияющая Викки. Она, словно бабочка, пролетела над дорожкой и впорхнула в салон магнитора. Быстро взглянув на меня искрящимися глазами, включила магнитный активатор.
– Ну, как?
– Я внимательно посмотрел на нее.
– Замечательно! Папа будет рад вашей встрече!
Она легко и быстро развернула машину и въехала в широко распахнувшиеся ворота. Двое дюжих охранников тут же закрыли их за нами. Я заметил, что сегодня они вооружены автоматами. Едва мы вышли из магнитора, как я увидел, спускающегося по ступеням лестницы навстречу нам, Наоку. Он был в домашнем легком костюме из мягкой материи кремового цвета и расстегнутой на груди сиреневой рубашке, и совсем не походил на того грозного и властного Наоку, которого я рисовал в своем воображении. Слегка одутловатое лицо его несло легкую печать усталости, но в темных колючих глазах полыхал дьявольский огонь.
– Пап! Вот это тот самый господин Маро, у которого я разбила машину!
– с детской непосредственностью, представила меня Викки.
– Думаю, в следующий раз ты будешь более внимательной!
– сказал Наока, обращаясь к дочери, и доброжелательно улыбнулся мне, протягивая руку.
– Молодой человек! Надеюсь, вы не пострадали?
Я почувствовал, как его холодный пристальный взгляд пронизывает меня до самых костей.
– Нет. К счастью, все обошлось удачно для нас обоих.
– Сколько я вам должен за вашу машину?
Было видно, что такой пустяк не заставит его долго торговаться. Он даже потянулся к внутреннему карману своего пиджака, словно собираясь достать бумажник и расплатиться со мной тут же, не сходя с места. Я посмотрел на Викки.
– Ну! Не стесняйтесь! Назовите вашу цену, - словно, подбадривая меня, почти беспечно произнес Наока. Похоже, он решил, что я намерен выудить из него побольше денег.
– Пожалуй, она стоила так мало, что нет смысла об этом даже говорить, - мягко улыбнулся я.
Он тоже улыбнулся тонкой, хорошо отрепетированной перед зеркалом улыбкой, но глаза его остались холодными.
– Брен! Идемте, я покажу вам свою комнату!
Викки взяла меня под руку, и щеки ее покрылись легким румянцем.
– Да, идите, - согласился Наока.
– Покажи ему весь дом, дочка! Простите, что не могу сделать этого сам, - со всей любезностью обратился он ко мне.
– С минуты на минуту ожидаю приезда гостей. Старые друзья всегда требуют особого внимания! Не так ли? Отдыхайте и чувствуйте себя, как дома.