Лазарев. И Антарктида, и Наварин
Шрифт:
Десяти дней оказалось достаточно, чтобы привести в порядок корабль и подготовить его к переходу через Атлантический океан в Австралию. За неделю до выхода из Англии пришел пакетбот и привез известие о полном поражении французов и вступлении русских войск в Париж.
Ранним утром 24 мая при легком береговом бризе корвет поставил паруса, вышел из бухты и курсом зюйд-ост кратчайшим путем направился в Австралию, к широтам попутных пассатных ветров. Через несколько дней с увеличением широты стали попадаться небольшие, темноватого цвета птицы, обычно предвещавшие штормовую погоду. Свободные от вахты матросы смастерили крючки и поймали на них несколько птиц, мясо их оказалось довольно вкусным, похожим на перепелиное.
На шканцах Лазарев щурился от яркого солнца, оглядывая ясный небосклон; подозвал старшего штурмана Максима Самсонова.
— Пригласите офицеров и всех штурманов. Практиковаться в астрономии
Ветер постепенно крепчал, пришлось взять все рифы у марселей и опустить брам-реи…
Спустя две недели корвет вошел в полосу сороковых широт с устойчивыми попутными ветрами западных румбов. Плавание проходило в прекрасную погоду. Потянулись дни, недели благодатного времени, о котором впоследствии, обычно всю жизнь, с восторгом вспоминают моряки. Бездонный, гигантский купол нежно-голубого неба, ослепительное солнце, бескрайняя ширь океана и обрамленный белоснежными парусами корвет. К исходу дня жгучее солнце касалось, где-то недосягаемо далеко, океана, и на его поверхности тотчас протягивалась красно-медная полоса, уходившая под корму «Суворова». В коротких сумерках одна за другой на потемневшем небосклоне появлялись звезды, и вскоре безоглядная тьма окутывала мчавшийся под парусами корвет.
В таких длительных переходах в относительно спокойную погоду экипажу достается меньше хлопот. Размеренно несут вахту офицеры и матросы, как правило, в две смены. Нет той обычной в штормовое время напряженности у снастей. Ночью экипаж отдыхает спокойно, не ожидая каждую минуту авральной тревоги — «Пошел все наверх!».
В такие-то длинные погожие вечера, после ужина, в свободные от вахты часы неспешно вышагивали на шканцах командир и его помощник, или, как тогда называли, старший среди лейтенантов.
В лунные ночи, опершись о фальшборт, любовались красотой лунной тропинки на океанской ряби. Когда уставали, выносили на ют стулья из кают-компании, усаживались неподалеку от тускло освещенного путевого компаса.
Многое сближало Лазарева и Унковского. Ровесники, из небогатых мелкопоместных дворян, они в один год определились в Морской корпус, крепко там подружились, стали гардемаринами, вместе четыре года волонтерами бороздили моря под английским флагом. Им было о чем поговорить.
Рассуждали о житье-бытье, делились мнениями о службе, оглядывались на прошлое.
Как-то Лазарев, вспомнив о своем пленении, шутливо проговорил:
— Попались мы тогда как кур в ощип. Ты слыхал, видимо, что Ханыков неподалеку от Гангута сдрейфил против шведов и англичан и отошел. «Всеволод» немного отстал и напоролся на камни. Англичане навалились на него, взяли в кинжальный огонь. Я только что мичмана получил и назначение на «Благодать». Вызвался идти на выручку старшим на барказе, чтобы буксировать «Всеволод». Только мы завели буксиры, подошли два линкора англичан и картечью саданули. Наш барказ получил пробоину, пошел на дно. — Лазарев усмехнулся. — Куда денешься. Нас из воды, как щук, вылавливали. Правда, «Всеволод» англичанам не достался, все абордажи отбил. Ханыкова судили потом, да что толку, корабль все одно сожгли. А я через две недели на «Благодать» возвратился по размену.
Унковский слушал, изредка улыбаясь, а когда Лазарев кончил, сказал:
— Тебе что, две недели помаялся, и конец. Я, брат, у французов, почитай, целый годик проваландался.
— Ну и ну! — удивился Лазарев.
— Пойдем поужинаем, а потом я тебе первому откроюсь, — ответил Семен.
После ужина, устроившись на стульях неподалеку от рулевого, Унковский начал долгий рассказ:
— Служба у англичан у меня шла толково, на фрегате «Египтянин». Капитан Чарльз Флеминг мне полностью доверял. После известного сражения у Ферроля он два раза поручал мне отводить в Англию захваченные нами суда. Первый раз испанского капера «Поурина», в другой раз голландский бриг в Портсмут. На третий раз я, брат, влип, и крепко. Взяли мы испанский бриг купеческий «Провидение». Дал мне капитан шесть матросов и велел отвести приз в Англию. Две недели спустя прихватило нас штормом, изорвало все паруса, на рассвете начал их заменять. Матрос с марса доложил, что в кильватер идет судно. Через три-четыре часа рассмотрел я в трубу, что корабль военный, поставил все паруса, но оторваться не сумел, нагнали нас французы, выпалили из пушки, приказали остановиться. Делать нечего. Однако я приказал своему шкиперу быстренько спуститься в трюм и прорубить дырку в днище. Французы забрали меня с матросами на свой корсар. Едва мы поднялись на палубу, мой бриг пошел ко дну, добро, оттуда люди успели попрыгать в воду. Капитан корсара
61
Имеется в виду памятник Жанне д'Арк, Орлеанской деве (ок.1412–1431), народной героине Франции, возглавившей борьбу против англичан.
Лазарев выслушал, ни разу не перебивая.
— Как вас в Петербурге встретили?
— Без колоколов, — пошутил Унковский. — В марте принял нас Чичагов, государь пожаловал по сотне рублей. В Петербурге все друзья нас приветили — Авинов, Головачев, с братом Иваном повстречался. — Унковский грустно вздохнул. — Спустя месяц мы с братом в Свеаборг попали к адмиралу Сарычеву. Там через месяц в схватке со шведами братец мой Богу душу отдал…
Шли недели, штормовой ветер не раз вынуждал плыть под зарифленными парусами. Корабль сильно кренило. Как-то ночью раздался сильный треск — с правого борта лопнула кница, державшая кильсон, и вскоре его смыло за борт. Исправить повреждение удалось лишь через три дня, когда утих шторм.
В конце июля ветер постепенно стих. Ночью в ясную погоду море вокруг корвета засверкало множеством огней, отблеск которых высветил борта корабля. На шканцах, перегнувшись через перила, Лазарев внимательно всматривался в мерцавшую толщу воды. Стоявший рядом доктор, показав за борт, произнес:
— Сие есть, господин капитан, маленький морской животный.
Капитан согласно кивнул головой:
— Многие путешествующие мореплаватели в сих местах, господин Шеффер, описывают сии примечательные явления. Они случаются только близ острова Тасмания.
Ночью ветер вновь набрал силу, небо заволокло, сквозь мрачные тучи сверкали молнии, гремел гром. На рассвете следующего дня в разрывах туч, застилавших горизонт, показались берега, при подходе к которым, по приметной скале Мюстон, стало ясно, что это остров Тасмания. За два с половиной месяца плавания ошибка в счислении составила всего девять миль.
Обогнув Тасманию, «Суворов» спустя десять дней обменялся салютами с крепостью и 12 августа вошел в пролив.
Корвет казался игрушечным, проходя между высоченными каменными скалами, отсвечивающими мрамором, и, с другой стороны, дикими утесами, покрытыми зеленым бархатом. Вид живописных островков с зелеными рощами, голубой воды спокойного залива в лучах заходящего солнца, томная прохлада окружающих лесов очаровали моряков после многомесячного плавания в океане. Вблизи порта Джексон, в долине, в живописной местности расположилось поселение Сидней с красивым замком в центре. Окрестности Сиднея обрамляли холмы, увенчанные ветряными мельницами. С холмов террасами спускались к Сиднею многочисленные изящные дачи и прекрасные каменные дома. Постройки, улицы и набережная свидетельствовали о благополучии и достатке местных жителей. Пять лет назад первый корабль под русским флагом, шлюп «Нева», побывал в этих местах. Пока корвет переходил на отведенную якорную стоянку, на набережной столпилось почти все население города. С любопытством разглядывали они российский корабль, пришедший из далекой страны, отделенной от Австралии двумя океанами.
«Суворов» оказался первым, кто принес в английскую колонию весть о победе над Наполеоном, успехах русских войск. Губернатор благосклонно разрешил пользоваться привилегиями, предусмотренными только для английских кораблей.
Часть рангоута пришлось свести на берег и изготавливать заново, начали конопатить корпус корабля, ремонтировать мачты. Порванные паруса чинили, негодные заменяли. В заботах и работе быстро пролетела неделя.
В субботу англичане пригласили русских моряков развлечься — посмотреть схватку местных аборигенов. Это считалось у них забавным зрелищем. Лазарев остался на корвете и отпустил на берег офицеров, штурманов и желающих пассажиров.