Лазоревый петух моего детства (сборник)
Шрифт:
Так и стало. И все ребятишки, и лягушата, и воробьи говорят: «Пойдем на Мишину речку…»
А Миша теперь с фамилией.
Жеребенок Миша вышел из города. Побежал по полю и увидел холм.
«Интересно, — подумал жеребенок Миша. — Что там, за холмом?»
Обогнул холм и увидел перед собой холм.
«Интересно, — подумал он. — Что же там, за холмом?»
Еще раз обогнул холм и опять увидел перед собой все тот же холм.
Жеребенок Миша
— А может быть, холм для того и стоит, чтобы оно было — что-то там, за холмом.
И когда Миша домой шел, то, оглядываясь, он видел холм.
И оно было что-то там, за холмом.
Там же, в городе, проживал мышонок Терентий.
Он разгуливал в красных трусиках, которые сшила ему прабабушка Агриппина. Трусики были большие — прабабушка шила на вырост. Мышонок Терентий мог бы спрятаться в них с головой — бездомные коты ни за что не догадались бы, что это он, мышонок Терентий. Конечно, о мышатах и составилось не очень лестное представление, как о существах робких, но справедливости ради нужно сказать, что встречаются среди них ребятишки отчаянные.
Мышонок Терентий был сиротой. Бабушку его съел кот. Маму унесла сова. Папа ушел за сыром и не вернулся. Осталась у мышонка Терентия только прабабушка Агриппина.
Прабабушка Агриппина знала все проходы под стенами Новгородской крепости, все каменные погреба, бездонные колодцы и множество других тайн. У всех щелей и трещин, которые вели наверх, она поставила мелом крестики. Это означало, что мышонку Терентию здесь проход запрещен.
Но кому не хочется знать, что же там, наверху?!
Мышонок Терентий приставал с этим вопросом ко всем встречным — даже к паукам и сороконожкам. Сороконожки, существа робкие, убегали. Мыши отвечали уклончиво. А пауки! Вместо разумного ответа они ворчали, пыхтели и даже фыркали.
Один толстенный паук просто-напросто повернулся к мышонку спиной, подошел к стене и невежливо исчез.
Мышонок очень удивился. Он знал, что толстые пауки могут лазать по тоненькой паутине, но чтобы они так невежливо исчезали в стене!
Мышонок сунул свой нос в то место, где исчез паук. Нос тоже исчез. Мышонок сунул туда свою голову.
— Ой, — сказал он. — Это, оказывается, щель! Про эту щель прабабушка Агриппина, наверно, не знает. Иначе бы она и ее пометила крестиком.
Мышонок Терентий лез вперед без остановок. Нос его дрожал, потому что там впереди пахло чем-то неподземным.
Щель повернула. Возникло сияние. В этом сиянии шагал мохнатый толстенный паук. Он казался громадным.
Сияние все разрасталось, а паук уменьшался.
Наконец сияние превратилось в свет, льющийся со всех сторон, а громадный мохнатый паук — в обыкновенное
Потом он и вовсе исчез.
Потому что мышонок Терентий вдруг и сразу все вместе увидел: голубое небо, синюю-синюю реку, желтый песок, зеленую траву и почти малиновые стены крепости.
Известно: кто сможет все это увидеть не по отдельности, а все сразу, тот непременно станет художником.
— Какой восторг! — прошептал мышонок Терентий. — Это не описать словами.
Мудрая прабабушка Агриппина сидела неподалеку в тени лопухов, глядела на своего правнука, вытирала глаза платочком и говорила сама себе:
— Я знала. Я всегда знала, что он найдет выход.
Ты чего глаза зажмурил! — спросил Попугаев Вовка.
Мышонок Терентий повернул голову, но в глазах его все стояли голубое небо, синяя-синяя река, желтый песок, зеленая трава и почти малиновые стены крепости.
— Восторг! — сказал мышонок Терентий.
— Где? — Вовка глянул туда-сюда. Кулаки сжал — вдруг над ним шутят? Потом сказал: — Ага! Надел красные трусики и выставляешься. Да у меня пять красных трусов в комоде.
— Ах! — сказал мышонок Терентий. — Разве об этом речь? Если бы я умел рисовать! Я бы нарисовал голубое небо, синюю-синюю реку, желтый песок и почти малиновые стены крепости с башнями.
— Раз плюнуть. Пять минут на все дело, — сказал Попугаев Вовка.
Мышонок Терентий оробел. Подтянул трусики к подбородку.
— И все на уровне восторга?
— Даже выше. — Попугаев Вовка надул живот до отказа. — Я уже сто картин нарисовал. Приходи ко мне любоваться.
Мышонок Терентий обрадовался. Поблагодарил Вовку три раза. Спросил Вовкин адрес.
— Я приду. Я приду непременно…
Потом принялся смотреть в небо над башнями. Древние башни летели вверх в беспредельность. Синяя-синяя река косо падала вниз. Желтый песок сливался с рекой и отвесно уходил в глубину.
— Это же только на первый взгляд все стоит на своих местах. А на самом-то деле все-все летит, — прошептал мышонок Терентий.
— Бедный мышонок, — вздохнула в тени лопухов прабабушка Агриппина. Это летит земля… Представляю, как ему будет трудно.
На следущий день мышонок Терентий причесался, умылся и опять причесался: сто картин на уровне восторга — это обязывает. Попросил прабабушку Агриппину погладить трусики. И пошел к Попугаеву Вовке.
Когда Попугаев Вовка открыл дверь, мышонок Терентий вытер ноги о коврик и поздоровался.
— Как дела? — спросил Вовка. — Давай я тебя в бильярд обыграю, в настольный?
— Если можно… я бы посмотрел картины… — сказал мышонок застенчиво.