Лазутчик в цветнике
Шрифт:
— Ну… — с сомнением промычал Мюррей.
— Ты не пойдешь, — заявил я.
— Еще как пойду. Я умею стенографировать. Тебе и невдомек, да? Этим-то я и займусь. Буду стенографировать все, что они скажут.
— Определенно нет, — отрезал я. — Пойду один. К тому же приглашали только меня. Как я проведу тебя туда?
— Как свою секретаршу, — сказал Мюррей. — На самом-то деле это неплохая мысль. Если Анджела сумеет сделать стенограмму собрания…
— Мюррей, — ответил я, — ты готов пойти на это? Ты хочешь, чтобы Анджелу убили?
— Нет, не хочу. Я не хочу, чтобы вообще кого-нибудь убили. Но если
— Мюррей, тебе придется…
— Ой, мамочки! — вскричала Анджела, вскакивая на ноги. — Который час?
Мюррей взглянул на часы.
— Почти половина седьмого.
Анджела сняла с запястья свои маленькие часики и встряхнула их.
— Проклятье, сломались.
— Не ходят?
— Ходить-то ходят, только они должны еще и звонить. Как будильник, знаете? Всякий раз, когда они звонят, мне следует принимать пилюли. Надо было сделать это еще в шесть часов, — она торопливо пошла в кухню, бросив через плечо: — Сейчас вернусь.
Мюррей взглянул на меня.
— Будильник на запястье?
— Подарок отца, — объяснил я. — Эдакие часики-напоминатель. Они звонят, как колокольчик.
— Когда приходит пора глотать пилюли? Она что, больна?
— Нет. Питательные, противозачаточные и для настроения.
— Вот как? Все вместе? Ну что ж, если она еще не слегла, значит, скоро сляжет.
— Ничего подобного, — заспорил я. — Анджела здорова как ломовая лошадь, а выглядит и того лучше. Хотя и не так умна.
— Ты недооцениваешь эту девушку, Джин, — сказал он, и тут эта девушка вернулась в комнату.
— Итак, все решено? — спросила она. — И сегодня мы с тобой идем на собрание, правильно?
— Мюррей, ты и впрямь думаешь, что вести туда Анджелу не опасно?
— Разумеется, — ответил он.
— В таком случае, — сказал я, — вероятно, и мне тоже ничто не угрожает, — я кивнул Анджеле. — Ладно, пойдем вместе.
— Чудненько, — ответила она. — Мне не терпится поупражняться в стенографии.
— Идемте, угощу вас обедом, — пригласил Мюррей.
— Как обычно, от пуза? — спросил я.
— Твоя беда в том, что ты вечно поешь за упокой, — ответил он.
— Нет, — поправила его Анджела, — просто он слишком миролюбив.
— Это одно и то же, — сказал Мюррей. — Пацифист всегда убежден в том, что, ввязавшись в драку, непременно получит на орехи.
— Эх, Мюррей, — сказал я, — больше всего мне нравится в тебе то, что ты такой противный.
Мюррей весело рассмеялся, закрыл свой чемоданчик и встал.
— Пошли, — сказал он. — Перекусим в «Лачоу».
— Подожди минутку, — попросил я, потом взял карандаш и лист бумаги, написал на нем «Позор ФБР», разорвал на маленькие клочки и бросил их в корзину.
— Ну вот, — сказал я, — теперь я готов идти.
6
Я изогнулся на сиденье, посмотрел назад и сказал:
— О, Господи!
— В чем дело, Джин? — спросила Анджела, крутившая баранку своего желтого «мерседеса» с откидным верхом.
— Притормози у тротуара. Они нас потеряли.
Анджела покосилась на зеркало заднего обзора.
— Как это их угораздило?
— Не знаю, — ответил я — Притормози, может, они опять нас найдут.
До полуночи оставалось четверть
Анджела остановила машину возле пожарного крана, и какое-то время мы сидели, вглядываясь в поток транспорта. Был апрель, дул порывистый ветер, лил дождь. Из-за холода мы подняли матерчатый верх «мерседеса». Сейчас мы стояли между 68-й и 69-й улицами, а мимо непрерывной вереницей шли на север такси и иные легковушки. Но синего «шевроле» среди них не было.
С надеждой глядя через плечо, Анджела сказала:
— Может, они завязли в пробке на площади Колумба?
— Придурки, — буркнул я.
— Да нет, застрять на площади Колумба — плевое дело, — возразила она. — Я вечно там кукую.
Я взглянул на нее и решил не спорить. Вместо этого я сказал:
— Черт, но ведь они вроде профессионалы. Считается, что они способны выслеживать людей даже на площади Колумба.
Анджела выглянула из окна, показала пальцем и спросила:
— Это не они?
— Нет, это «понтиак».
— Правда? — Анджела проводила машину глазами. — А они на чем ехали?
— На «шевроле».
— Не понимаю, какая между ними разница, — призналась она.
— Никакой.
Анджела взглянула на меня, дабы убедиться, что я не шучу, и спросила:
— Как же тогда ты их различаешь?
— По узору на капоте. У всех машин компании «Дженерал моторе» разные узоры, чтобы продавцам было легче назначать цену. — Я посмотрел на часы, встроенные в приборный щиток. Они шли и показывали без семи двенадцать. — Мы опаздываем.
Анджела взглянула на свои наручные часики, пребывавшие в более-менее рабочем состоянии, и сказала:
— Пожалуй, не стоит больше ждать.
— Мне бы хотелось, чтобы нас пасли несколько агентов ФБР, пока мы будем на собрании, — объяснил я. — Так, на всякий случай.
— Ладно, больше ждать нельзя, Джин, — решила Анджела. — Может, в полночь там запрут двери, или еще что-нибудь, а самое главное для нас — попасть туда.
Я пожал плечами, бросил последний взгляд на юг вдоль Бродвея и ответил:
— А, черт с ними. Ладно, поехали.
— Хорошо, — сказала она и снова втиснула «мерседес» в поток машин.
(Не судите строго за очень-очень лирическое отступление. Я уже говорил, какие чувства охватывают меня при виде нарядов Анджелы, но когда я вижу ее в автомобиле, чувства эти делаются вдвое, если не втрое острее. Когда эта лощеная красотка сидит на водительском кресле прекрасной машины, нажимая длинными стройными ножками на педали, обхватив длинными тонкими пальчиками руль и вскинув точеную белокурую головку, во мне просыпается сатир с раздвоенными копытами и прочими причиндалами. Ну а то, что она — превосходный водитель — разве что слишком осторожничает и теряется в пиковых положениях, — и вовсе сводит меня с ума. Даже будь у Анджелы завязаны глаза, я все равно поехал бы с ней куда угодно.)