Лазутчик
Шрифт:
– Хорошо, обязательно сегодня схожу к ней. Познакомлюсь. А вечером позвоню вам.
– Оля, – раздался голос Сакатова – я к вам сегодня же выезжаю. Что-то не нравится мне эта зверюшка из семечка, и Анна тоже считает, что мне надо быть с вами.
– Иван, – снова заговорила Анна – Мне кажется, что усыпить его у вас не получится, тут надо посерьёзнее что-то. Конечно, лучше его усыпить, чтобы изучить. Но безопасность людей прежде всего.
– А я и не думал его усыплять. – Ответил Иван – С двенадцатым калибром шутки плохи, так что не беспокойтесь.
Мы с Иваном договорились, что он сейчас нас с Дениской отвезёт к Павлу Анатольевичу и Фриде Анатольевне. Я до вечера успею и к Татьяне заглянуть, и к Людмиле Терентьевне. А он в это время съездит к участковому, и узнает про Людмилу Терентьевну, откуда она, где работала, про её семью. И мы с ним этой ночью постараемся встретиться с Лазутчиком.
По дороге в Лепихино Иван вспомнил один случай. Он весной случайно встретил Людмилу Терентьевну на железнодорожной станции. Она сидела на лавочке с женщиной, очень на неё похожей, он тогда ещё подумал, что сестра, наверное. Людмила Терентьевна его не заметила, потому что очень увлечённо они разговаривали, и по сторонам она не смотрела. Он получил посылку с почтового отделения, собрался обратно, смотрит, и она выходит с вокзала. Он её окрикнул и предложил подвезти. Она обрадовалась, села с ним рядом. Едут они, о погоде разговаривают. А у неё сумка стоит на коленях. На какой-то кочке их вместе с Уазиком тряхнуло, сумка упала, а из неё бутылочка маленькая выпала, с какой-то красной жидкостью. Людмила Терентьевна быстрее убрала бутылочку в сумку и говорит, что с собой попить брала, хотя Иван совсем не придал этому значения. А вечером, решил коврики вымыть в машине, и на пассажирском коврике пятно увидел. Так это была кровь, еле отмыл.
– А это точно кровь была? Может томатный сок? – Спросила я.
– Что я, по-твоему, кровь не отличу от томатного сока? Я же охотник.
– И что, ты насторожился тогда? Она же сказала, что не допила. Я бы испугалась.
– Я сейчас, после слов Анны, насторожился. А тогда нет.
Иван нас довёз до Анатольевичей и тоже зашёл к ним поздороваться. Фрида Анатольевна лежала на кровати, у неё разболелись ноги, и она уже какой день почти не выходила из дома. Павел Анатольевич сам хлопотал по хозяйству, сам готовил, сам на огороде траву полол, и за курицами ходил, тоже сам. Они нам очень обрадовались, сказали, что вспоминали нас не раз, ждали в гости. Павел Анатольевич сразу пожаловался, что сегодняшней ночью у него курицу Лазутчик украл. Утром по всей ограде пух и перья были разбросаны. И что удивительно – шуму никакого не было. А ведь если кто чужой в курятник залезет, куры так раскудахчутся, что их в доме даже слышно.
Фрида Анатольевна, кряхтя, поднялась с кровати, хоть я её уговаривала не вставать, и показала мне комнату, где я буду жить, и веранду, куда поселится Дениска. Между делом она мне шепнула, что Павла Анатольевича в больницу скоро положат, у него с проблемы со сном и периодически возникает головокружение. Он упирается, не хочет её одну оставлять, тем более, что сейчас такая обстановка в деревне. Но она договорилась в больнице, что как только я приеду, то его сразу же заберут. Она вытащила из кармашка смятый листок с написанным номером телефона и протянула его мне. Я набрала номер на своём телефоне, и Фрида Анатольевна, без каких-то предисловий, кому-то тихо сказала, что Павла Анатольевича можно забирать в больницу. Отключившись, она мне объяснила, что это её внучатая племянница Катя, она работает заведующей отделением, поэтому и вопрос с госпитализацией Павла Анатольевича так легко решается. Потом она меня предупредила, чтобы заранее ничего Павлу Анатольевичу не говорила, иначе он будет нервничать и ругаться, а когда приедет Катя, там уж они его и обработают вместе.
Иван уехал, а я предупредила своих гостеприимных хозяев, что мне нужно пообщаться со свидетелями, которые видели Лазутчика, к чему Анатольевичи отнеслись с пониманием. Мы с Дениской бросили свои сумки, вышли из дома, и пошли к магазину, решив сначала поговорить с Аней, продавщицей, а потом уже идти к Татьяне.
В магазине из покупателей была только Лена Егорова с пухленьким карапузом в ярко-синем комбинезончике, который сидел у неё на руках и нажёвывал банан. Аня мне рассказала про свою встречу с Лазутчиком:
– Я сначала подумала, когда он с крыши спрыгнул, что это какая-то обезьяна. Правда! Шерсть реденькая, морда круглая, ушки торчком. И хвост у него длинный, почти голый. Но когда он запрыгнул на забор дяди Саши, обернулся ко мне, и оскалился, я вся похолодела. У него зубы, как у акулы, острые, большие. А свистит он как! Соловей-разбойник. Я домой бегом бежала, боялась даже обернуться.
– А ты его на грядке, когда он только рос, видела? – Спросила я.
– Нет, не видела. Так, краем уха, слышала, что бабки про какой-то цветок странный говорят, но внимания не обращала.
– А кому Людмила Терентьевна первому рассказала про этот странный цветок?
– Никому она не рассказывала, – включилась в разговор Лена – этот цветок увидела тётя Тамара, соседка Людмилы Терентьевны. У них огороды рядом. Тётя Тамара ей принесла средство от тли, покричала её с улицы, та не ответила, вот она и зашла к ней через огород. Смотрит, а там такое диво на грядке сидит. Она подошла к нему, и давай разглядывать. И в это время Людмила Терентьевна вернулась, и говорит ей, смотри, какой-то необычный у меня росток взошёл, ни на что не похож, сама удивляюсь. После этого Людмила Терентьевна и начала всем говорить, что у неё такая невидаль на огороде взошла, а до этого молчала. Нет, чтоб сразу его выдернуть!
– И тётя Таня сразу им говорила, чтобы они его выдернули, от греха подальше! – Подхватила Аня – А Насте Петровой, когда она сфотографировала Лазутчика, Людмила Терентьевна сказала, что не надо фотографировать, вдруг оно заболеет от этого. Да Настя её не послушала.
Малыш на руках у Лены заёрзал и она его опустила на пол, держа за руку.
– Я сейчас боюсь даже во двор вечером выходить, – сказала она – и дочку не отпускаю гулять. Она на меня сердится, они обычно летом часов до двенадцати гуляют с ребятами. Ну как тут отпустишь, когда не понятно, что такое по деревне бегает. Сначала кур ест, а потом может и за нас возьмётся! Мы сразу нашему участковому позвонили. Так он, знаете, что ответил? У вас там что, праздники начались, и вы всей деревней самогонку пьёте? Ольга Ивановна, Вы-то сами, что про это думаете? Кто это?
– Не знаю, Лена. Я про такое не слышала никогда. Сегодня с Иваном Юрьиным хотим в засаде посидеть, хотелось бы посмотреть на этого Лазутчика, если получится.
Мы пошли к Татьяне, а Лена со своим малышом пошла нас проводить. Я её спросила про Людмилу Терентьевну, что она про неё думает.
– Да я с ней почти и не общалась, она всё больше с тётей Тамарой да с Настей Петровой друг к другу в гости ходят. Так, поздороваемся, ну, иногда поругаем погоду, она про Андрейку спросит, как растёт, как аппетит. Но всё между делом, на ходу. Радик однажды к ней ходил замок спилить, она ключи от сарайки потеряла. С тётей Тамарой Вам надо поговорить, да с Настей.
Мы дошли до дома Татьяны, и Лена повернула обратно, а Андрейка её мне усердно помахал ручкой, уронив остатки банана в траву. Ворота были открыты, и мы зашли во двор. Ничего не изменилось за этот год. Всё также по двору важно ходили курицы, и также из-под крыльца вылез большой рыжий кот и томно потянулся. Дениска заглянул в низенькое окно в доме, и сказал, что в доме никого нет. Я прошла через двор за баню и остановилась у заборчика, отделявшего двор от огорода. Там поливалась Татьяна, медленно обходя с лейкой грядку с капустой. Увидев меня, она заулыбалась, отставила лейку, сняла фартук, вымыла руки в бочке и подошла ко мне. Мы с ней обнялись, и она мне сказала: