Лебеди остаются на Урале
Шрифт:
— Я не могу так жить. Я молода, мне хочется счастья, — взволнованно говорила Камиля.
Людмила Михайловна слушала ее и думала о своем. Ей уже двадцать три года, и она совсем одна… Нет у нее любимого человека, верного, чистого, ласкового и сильного. А он должен быть. Камиля верно говорит: молодость имеет право на самое большое счастье — любовь.
Ей захотелось рассказать Камиле о себе. В их судьбе есть что-то общее.
— Ты, Камиля, пришла ко мне за советом? Но тут не может быть ни советчиков, ни судей. Вы с Бураном сами должны решить, как быть. Слушайся своего сердца. Что оно говорит? Я вернулась с полдороги, потому что так велело сердце;
Собрание
Башкиры говорят о своей весне с усмешкой: до конца апреля стоит зима, а потом все время весна, весна и весна, пока в июне не наступает знойное лето…
В благодатные весенние дни люди, живущие в долине, ходят среди цветов, жадно вдыхая воздух, наполненный ароматом ландышей и фиалок.
Одному Артему Алексеевичу не до весны. Только что он разговаривал с Алтынбаевым. Телефонный аппарат в сельсовете старый, в трубке все время что-то гудело, разговор часто прерывался. Приходилось кричать что есть силы.
Алтынбаев, выслушав рассказ Белова о телеграмме, присланной Уралнефтью и запрещавшей бурить до приезда специальной комиссии, спросил, как идут дела в экспедиции.
— Продолжаем бурить, — сказал Белов.
— Правильно делаете.
— Но мы не сможем долго устоять, если вы не поддержите нас, — сказал Белов.
— Как третья и четвертая скважины?
— Приближаемся к проектной глубине.
После длительного молчания в трубке снова раздался голос Алтынбаева:
— Вероятно, целесообразнее добурить до проектной глубины. Не останавливаться же на полпути!
— Я сам это всем доказываю.
— Продолжайте бурить. Сегодня я поговорю с Соловьевым… И вызову Пермь.
После разговора с Алтынбаевым Белов написал письмо Ивану Михайловичу Губкину. Просил приехать, а если это невозможно, то поддержать в борьбе с трестом. В действиях начальников из Перми он ощущал руку Великорецкого. Вот когда старик может взять реванш.
Нелегко было Белову просить помощи у Алтынбаева и Губкина, но в борьбе с трестом без союзников никак не обойтись.
Белов несколько дней просидел в «каменной библиотеке» — сличал характеристики скважин. Полный разнобой в кернах! И все-таки его не оставляла надежда на удачу.
За этим занятием он проглядел, как склоны Девичьей горы покрылись густой и сочной травой.
Оказывается, до самых сумерек щебечут и свистят птицы, а после заката поет соловей. Сначала неуверенно, робко, как будто пробуя голос, а потом, совсем уверившись, соловей заливается трелью, будя в сердце далекие воспоминания и тревожа его несбыточными надеждами. Соловей пел всю ночь, замолкая только на рассвете. Люди, приехавшие с Кавказа, из Сибири и с Украины, всю ночь не смыкали глаз. Соловей будто возвращал их в родные края, к первым свиданиям, мечтам юных лет. Даже Артема Алексеевича соловей заставлял порой забывать свои заботы. Стоя под деревом или лежа в густой траве, он удивлялся первобытной красе природы. То он открывал новые линии гор, то любовался быстрым бегом форелей в горной речке, то рассматривал полевые цветы, названий которых не знал.
Порой мечты увлекали его. Иногда он пытался представить, как выглядела бы тут какая-нибудь московская барышня в узкой юбке, в маленькой шляпке, едва прикрывающей макушку, и в туфлях на высоких каблуках. Получалась какая-то чепуха. Такой наряд по меньшей мере вызвал бы насмешливую улыбку.
Здесь самая простая мода: свободное платье, туфли на низких каблуках, широкополая шляпа.
Он поймал себя на мысли, что именно так одета Людмила Михайловна. Если к этой изящной простоте добавить серые глаза, всегда настороженные и готовые улыбнуться, бронзовое от загара лицо, стройное тело, которому могла бы позавидовать любая спортсменка, то вставал полный портрет девушки, которая жила и трудилась рядом, деля с ним радости ожидания и горе неудач.
В ушах слышится ее смех.
— Артем Алексеевич, можно ли при вас говорить о любви… к цветам?
Он делал притворно-грозное лицо, отвечая ей назидательным тоном:
— Только при условии, если вы выполнили дневную норму…
Он не умел говорить с ней по-другому. Впрочем, разговор с Людмилой Михайловной еще впереди. О себе, о своих чувствах он скажет ей только после победы. Как тут можно думать о себе, когда по всем швам расползается твое дело?
И тотчас же возникает сомнение: решится ли он когда-нибудь на серьезный разговор с Людмилой Михайловной?
У Хамзина было такое ощущение, будто он живет на вулкане, готовом извергнуть лаву. С одной стороны, Белов требовал продолжать бурение оставшихся двух скважин. Логически рассуждая, забой следовало довести до проектной глубины; но, с другой стороны, трест Уралнефть занял непримиримую позицию. Была получена вторая грозная телеграмма с требованием прекратить бурение.
В такой обстановке легко можно сломать себе шею.
Оставался единственный выход: под каким-либо предлогом добиться отъезда Белова, хотя бы дня на три. В его отсутствие можно будет прекратить бурение и начать демонтаж оборудования. Сделать то, на чем настаивает начальство…
К счастью, он вспомнил о докладной записке Белова, лежавшей без движения с конца зимы. Не попадется ли Белов на удочку?
С этими мыслями Хамзин пригласил к себе главного геолога.
Войдя в кабинет начальника, Белов бросил на подоконник полинявшую на солнце кепку и сел.
— Очень кстати, очень кстати, — торопливо заговорил Сагит Гиззатович, роясь в ящике стола. — Я перечитал сейчас вашу докладную записку, в которой вы предлагаете довести количество скважин до десяти. Что ж, в принципе я не возражаю. Готов подписать ее вместе с вами. Но я пригласил вас сейчас, чтобы со всей откровенностью высказать вам некоторые свои сомнения. Во-первых, своевременно ли ставить этот вопрос перед трестом после неудачи в опробовании первых скважин? Боюсь, что руководящие товарищи будут против нас. Во-вторых, стоит ли посылать по почте докладную записку? Не лучше ли кому-нибудь из нас поехать в трест, чтобы протолкнуть проект? Я понимаю, время горячее. Но и вопрос такой, который придется защищать в тресте с пеной у рта… Кроме того, трест забросал нас телеграммами. Надо поехать, объясниться с ними…
Белов не мог не согласиться с Хамзиным. Конечно, в такое время, когда скважины выдают только воду, вряд ли кто возьмет на себя ответственность за расширение разведочных работ. Придется доказывать, настаивать, воевать.
— Вероятно, без командировки не обойтись, — согласился Белов. — Комиссию все не присылают, и я сам думал слетать в трест.
Хамзин заходил по комнате, маневрируя в узком проходе между столом и стеною.
— Я думаю, вы лучше меня сумеете отстоять свой план. Не стану вам чинить препятствий, действуйте! Как говорится, благословляю… С какого числа оформить командировку? Лучше не откладывать дела в долгий ящик.