Лебединая Дорога (сборник)
Шрифт:
– И в мешок. Немцам в Ладоге продали. А те к себе повезли, да сами не доехали.
Любочад смотрел на неуклюже переваливавшиеся лодьи.
– Хороши кораблики… Вот только плавали долго, отяжелели. У нас тут давеча вагиры свою снекку тащили, так она куда легче шла, а ведь не меньше будет! Тоже в Белоозеро побежали. К Олегу!
Облака сочились мелким дождём, ветер свистел и стонал, размахивая ветвями деревьев. Голоса людей терялись в тяжком скрипе катков. Викинги недоверчиво косились на лес… Никого не боявшиеся в море, здесь они чувствовали себя голыми. Нетерпеливо смотрели вперёд: скоро ли вода? Даже
– Что через Ладогу-то не пошли? – потихоньку смеялся Любочад. – Рюрика забоялись? Ну, ну… Рюрик, он и есть Рюрик, одно слово, сокол яростный. У нас тут раньше как лето, так спасу не было от свеев да датчан. Теперь тихо!
– За что ж не любят его? – спросила Звениславка. – Сама слыхала, бежью люди бегут…
– А за что любить? – удивился артельщик. – Всего ничего в Ладоге живёт, а насолил всем. Он же у себя за морем с дружиной разговаривать привык. Дружине что – куда он скажет, туда и гребёт! А тут вече… Позвали свеев гонять, в Ладоге посадили, а он, того и гляди, весь Верх к рукам скоро приберёт…
Корабли ползли дальше, неторопливо ступал привычный конь, и Любочад наказывал:
– Домой приедешь, батьку за меня поцелуй. Привет ему и Мстиславу-князю от старого Любочада. А Вышате Добрыничу скажи, пускай с лодьями поторопится. Любочад, скажи, спрашивал, что-то припозднился он в нынешнем году.
Викингам волок казался бесконечным. Но всё на свете рано или поздно минует – и хорошее, и плохое… Одолели и волок!
Мореходы расплатились с Любочадом по сговору: отвесили шесть марок серебра. А на прощание устроили пир.
Корабли уже покачивались на воде – эта новая река тоже носила очень трудное имя – Ковжа, – и сундуки с мешками лежали под палубами на своих привычных местах. Садись на скамьи да и отчаливай!
Веселье происходило на берегу. Еду и пиво выставили халейги; Хельги Виглафссон недовольно ворчал – ему казалось, что брат поступал расточительно. Однако Халльгрим не видел нужды скупиться. Миновали волок, а этот волок от самого дома сильно его смущал…
– Может статься, – сказал он Хельги, – что мы ещё вспомним добром этот пир и эту еду. Да и город на озере Весь уже недалеко. Навряд ли Ольгейр ярл запретит нам торговать…
Хельги внезапно рассвирепел:
– Ольгейр ярл! На север его и в горы, этого Ольгейра ярла! С каких это пор мы спрашиваем позволения взять еду, которая нам нужна? Да ещё у вендского ярла!
Халльгрим на него прикрикнул:
– С тех самых пор, как сами превратились в бродяг! И идём просить крова в чужой стране! И ты успокойся, Хельги Виглафссон! Не понимаешь сам, так слушайся и не перечь мне, я этого не люблю. Твой черёд распоряжаться настанет после того, как меня убьют!
Хельги не нашёл слов для достойного ответа. Только плюнул и ушёл к своему кораблю…
Сигурд Олавссон ещё с Невы носил в себе лютую злобу против ижор. Раненый Гуннар уже пытался ходить, да и отплатили за него давно и с лихвой. Но мстил не Сигурд, и оттого зрел в душе ядовитый нарыв. И вот теперь, влив в себя рог, Сигурд стал примечать между артельщиками сероглазого, беленького корела, чей выговор показался ему знакомым. С этим белобрысым они весь волок шли плечо в плечо – однако Сигурд без долгих раздумий бросил
Тот что-то рассказывал сидевшим вокруг, размахивая руками и задорно мешая русские, корельские, северные слова… Артельщики и мореходы навряд ли хорошо его понимали, но хохотали от души. Сигурд подошёл к корелу сзади и взял его за шиворот, так, что затрещала праздничная вышитая рубашка. Хохот стих, корел изумлённо обернулся. Сигурд обозвал его ингром и колдуном, а после спросил, о чём тот так весело рассказывал – может быть, о том, как Халльгрим хёвдинг топил их в Неве?
Оскорблённый корел назвался людиком и пообещал разбить Сигурду нос, если тот впредь ещё раз спутает его невесть с кем:
– Однако, я вижу, ингрикот повыдёргивали вам перья! А если бы ты не был трусом и сунулся к нам, ты точно запомнил бы, как нас называют!
Выслушав это, Сигурд кивнул и с наслаждением замахнулся… но его рука повисла в воздухе. На запястье сомкнулись железные клещи.
– Пойдём-ка со мной, Олавссон, – сказал ему Хельги. Сигурд ушёл за ним в темноту молча, не сопротивляясь. И такой хохот грянул за его спиной – куда там смешным выдумкам корела!
Больше его в эту ночь на пиру не видали. А когда перед рассветом костры погасили и люди начали расходиться, Сигурда обнаружили крепко спящим на палубе красного корабля. Он спал нагишом, завёрнутый в чужое одеяло. Вокруг валялась его одежда, мокрая до последней нитки. Было очень похоже, будто кто-то усердной и решительной рукой охлаждал его пыл.
Пора было трогаться в путь, и Сигурда безжалостно разбудили. Когда он вылез из-под одеяла, Гуннар протянул ему нож – красивый нож в бурых кожаных ножнах.
– Это тебе от того финна в подарок… Он сказал, ты неплохо работал на волоке и понравился ему, но хорошего ножа он при тебе не заметил. Так вот он решил отдать тебе свой.
Первым желанием Сигурда было вышвырнуть непрошеный подарок за борт, под правый берег, в омут поглубже. Но потом он передумал. Разыскал свой ремень и привесил к нему ножны. И принялся одеваться…
20
Озеро Весь лежало в лесах, словно круглый щит давно поверженного великана… По берегам его раньше селилась только беловолосая, белоглазая весь, основавшая своё селение Белоозеро у истока реки Шехсны. Потом с юга и запада придвинулись словене, и по озеру туда и назад засновали раскрашенные корабли. И стала привычная жизнь белозерцев меняться, да быстро! А когда, призванные из-за моря, пришли и сели в Ладоге корабельщики-вагиры, повернула вовсе круто. Князь Рюрик пожелал навек запереть разбойникам дорогу на юг. Прислал на озеро отряд…
Вагиры обосновались на северном берегу, там, где впадала в озеро Ковжа. Срубили себе городок. И весь, не знавшая, куда деваться от набегов, перевела дух.
И понесла дань воеводе Олегу! Ольгейру ярлу, как называли его халейги.
Олег пересылал в Ладогу бобровые и собольи меха. И тот, кто являлся на озеро грабить, напарывался на его меч.
Артельщик Любочад не скрыл от Виглафссона, что несколькими днями раньше через его волок прошла варяжская снекка. Не скрыл и того, куда поспешала: на озеро Весь. Не сказал лишь одного – зачем… А ведь знал старый: летели на той снекке онежские озёрные сторожа. Летели предупредить!