Лед Бомбея
Шрифт:
4
– Сделайте вид, что вы меня не знаете, – сказала Сунила. – Мы отойдем отсюда.
– Хорошо. Мы идем, а вы говорите. Расскажи мне о своих картинах, Сунила.
Она отрицательно покачала головой:
– Не здесь, мисс. Я отведу вас в безопасное место.
Больше часа я следовала за Сунилой, садясь в переполненные автобусы и вылезая из них, и к тому времени, когда мы достигли тихого уголка Колабы, воздух, как мне показалось, в этом месте уже ничем не уступал альпийскому. Я вдыхала его с наслаждением голодного, пока
Сунила заказала рыбу, сваренную в банановых листьях, и немного кокосовой стружки.
– Вам достаточно? Это подают с чатни.
– О, вполне. Но почему вы выбрали именно это место?
– За Чоупатти постоянно наблюдают. Полиция тоже замешана, но здесь есть хорошие люди, которые не в ладах с полицией. Видите вон того человека со шрамами на лице, похожими на следы от стекавшей воды? Он собирал макулатуру. Но не давал взяток. И тогда гунда спалили его хижину, когда он спал в ней.
Когда берешь подобные интервью, важно научиться не слишком внимательно вслушиваться в то, что говорится, чтобы упоминаемые образы не стали чрезмерно яркими и не сделались частью вашего личного архива кошмаров.
Картонный дом. Кипы пожелтевших газет. Мышцы лица горят, сжимаясь.
Сохраняй дистанцию, сосредоточься на чисто технических деталях. Держись фактов: убийство с помощью сожжения – явление, крайне редкое за пределами Индии из-за его неэффективности. Трудно устроить пожар такой силы, чтобы наверняка полностью сжечь все тело жертвы, включая и кости. В Индии сожжение в основном имеет место в качестве так называемого кухонного убийства, когда муж сжигает свою молодую жену, чтобы заполучить ее приданое.
– Здешний повар пострадал, когда Верховный суд принял постановление о запрещении проживать в хижинах на мостовых из-за опасности, которой люди подвергают себя в подобных жилищах, – продолжала свой рассказ Сунила. – Полицейские разрушили его лагерь, чтобы на этом месте построить новые большие дома. В первый раз родственники повара и жители сами разобрали лагерь, чтобы спасти имущество. Но во второй раз полиция устроила там настоящее побоище и все разграбила.
– Эти люди прибывают сюда после очередного муссона, и их смывает отсюда следующий. Если они будут по-прежнему строить свои лачуги на свободных, незастроенных местах, со временем станет нечем дышать.
Эти слова мог бы произнести и Анменн.
Сунила покачала головой.
– Они прожили в лагере двадцать лет. Этот человек каждый день проходит по двадцать километров, чтобы продавать открытки у отеля «Тадж-Махал». Ему нужно отправить сына в школу. Его жена занимается переработкой отбросов.
Она принесла мне желтую лейку, сделанную из старых сплющенных и спаянных банок из-под кофе, которым была придана соответствующая форма – пример бесконечного бомбейского цикла регенерации. Все неорганические отходы вновь возвращаются в городской организм и продолжают активно в нем циркулировать. Все органические отходы поглощаются коровами,
К нам подошла женщина, постелила передо мной банановый лист, обычную для Индии разновидность тарелки, и положила на него заказанный Сунилой гарнир с чатни и соком лайма и завернутую в листья рыбу. После этого она заговорила с Сунилой.
– Она говорит, что невидимые должны держаться вместе, чтобы стать видимыми, – сказала Сунила, и при этом ее лицо приобрело то особое мужское выражение убежденности, которое сделало ее похожим на адвоката, выступающего в суде.
Бабочка, остановившаяся на полпути в процессе превращения.
– Давайте перейдем к нашему главному вопросу, – сказала я. – Вы утверждаете, что правительство виновно в разрушении жилищ скваттеров. Но какое это отношение имеет к Сами?
– Поначалу Сами жила в лагере с этими людьми. Именно она сказала, что если они хотят спасти свое имущество, то нужно самим разрушить свои хижины и затем снова их построить после того, как полиция уйдет. А во второй раз полицейские сначала избили ее, а потом бросили в тюрьму. Но эти люди помнят ее и все, что она для них сделала.
Я вынула магнитофон из сумки.
– Позвольте, я все это запишу.
Сунила схватила меня за руку:
– Нет. Если кто-нибудь узнает мой голос, меня тут же убьют.
– Но я больше никак не смогу вам помочь.
Она покачала головой, печально сжав губы. И только убедившись, что все мое звукозаписывающее оборудование надежно запрятано, начала свою историю:
– Когда-то было время... – она закрыла глаза, – еще до Сами.
Я незаметно извлекла из сумки крошечный микрофон.
В те времена Сунила жила на улице и платила полиции две рупии за ночь, чтобы те разрешали ей спать в парке, и рупию садовнику за воду. Однажды пришли какие-то люди с плакатом «Украсим Бомбей!» и прогнали ее.
– И тогда я пошла на Чоупатти.
– Но как же ты смогла выжить?
Это была обычная бомбейская история. Поначалу она добывала себе пропитание нищенством. Затем продавала минеральную воду туристам, точнее, бутылки из-под минеральной воды, которые она собирала на гостиничных свалках и затем наполняла водой из колонки в парке. Кто-то из ее друзей изобрел способ заново запечатывать эти бутылки так, что они выглядели совершенно новыми. Но если они попадались полиции, то их избивали и вместе с сотнями других уличных мальчишек бросали в тюрьму. В тюрьме Сунила спала с множеством разных мужчин.
– Они игрались со мной, совали мне пальцы в разные места, и довольно глубоко. А если я сопротивлялась...
– И что же происходило тогда?
Ее грим покрылся множеством тонких коричневых морщинок.
– Лучше этого было не делать, – ответила она.
И я подумала: так вот для чего людям нужны семьи? Для того, чтобы защитить себя от этого? И вот для чего люди чертят карты? Чтобы мы не заблудились в подобных местах?
Но именно в тюрьме Сунила познакомилась с Сами, и Сами рассказывал ей много разных историй, чтобы скоротать время.