Лед и пламень
Шрифт:
Капитаны западного каравана, узнав от штаба Минеева о появлении врага, проявили должную бдительность, не стали мешкать, смело двинулись в льды и прорвались в море Лаптевых.
0 том, как это произошло, можно судить по выписке из судового журнала ледокола «Ленин» за 25 августа 1942 года.
Капитан Николай Иванович Хромцов, как всегда, лаконично записал: «25/VIII—42 г. На пути от острова Диксон в Тикси. Около 01 час. 00 мин. было получено от Штаба проводки сообщение о возможном появлении в Карском море немецкого линкора. В 13 час. 28 мин. приняли сообщение ледокольного парохода „Сибиряков“ о том, что он видит неизвестный крейсер. В 13 час. 47 мин. „Сибиряков“ сообщил, что крейсер его обстреливают. Дал сигнал SOS. В 13 час. 48,5 мин. работа радиостанции „Сибирякова“ прекратилась. В 15 час. 00 мин. к каравану подошёл пароход „Сакко“. Учитывая возможность продвижения немецкого линкора на восток к проливу Вилькицкого, в 20 час. 20 мин. караван снялся и пошёл в море Лаптевых. Состав каравана: ледокол „Красин“, танкер „Азербайджан“, танкер „Донбасс“, пароходы „Комсомолец Арктики“, „Щорс“, „Сакко“, ледокол „Ленин“, танкер „Хопмаунд“, пароходы „Чернышевский“, „Двина“, „Моссовет“, „Элна-11“»…
Как узнал я потом, на перехват рейдера к мысу Желания была послана подводная лодка, но «Шеер» сумел избежать засады. Перед тем как уйти из вод Советской Арктики, «Шеер» попытался разгромить порт и радиоцентр на Диксоне. Но и это ему не удалось.
Операция «Вундерланд», можно считать, провалилась. Караван транспортов и ледоколов благополучно дошёл до места назначения, порт на острове Диксон по-прежнему действовал, навигация по Северному морскому пути продолжалась.
Почему же всё-таки немецко-фашистскому рейдеру удалось незамеченным проникнуть в Карское море, оставаться там несколько дней и так же благополучно выскользнуть из него?
Во-первых, военная разведка Северного флота, видимо, не оказалась на должной высоте, а во-вторых, Северный флот тогда не располагал достаточными силами для сражения с таким мощным военным кораблём.
Летом 1942 года в Арктике была успешно проведена экспедиция особого назначения под условным названием «ЭОН-18». Государственный Комитет Обороны СССР принял решение провести из Тихого океана в Кольский залив Северным морским путём лидер «Баку» и три эскадренных миноносца для усиления Северного флота. Проводка была возложена на Главсевморпути. «ЭОН-18» осуществлялась секретно.
Мы тщательно разработали план операции. Начальником экспедиции был назначен опытный полярник, заместитель начальника морского управления ГУСМП А. В. Остальцев, а ледокольную проводку поручили М. П. Белоусову. Мы каждый день держали под контролем эту экспедицию и успокоились только 24 сентября, когда боевые корабли благополучно пришли на Диксон. Северный флот получил хорошее подкрепление, и полярные моряки сыграли в этом не последнюю роль.
Готовясь к зиме 1942/43 года, мы постарались учесть ошибки предыдущей зимней кампании. С нетерпением ожидали прибытия из США двух ледокольных судов: нашего «Красина» и канадского «Монткальма». Переход «Красина» прибавил новую яркую главу к биографии этого прославленного ледокола.
Ремонт был завершён только в конце февраля 1942 года. Корабль присоединился к конвою, шедшему в Англию. Этот переход каравана совершался при слабом военном эскорте, но бушевал шторм, и это была самая желанная погода для моряков. Стоянка в Глазго прошла не без пользы: капитану Маркову удалось договориться об установке двух трехдюймовых пушек, и огневая мощь ледокола усилилась. «Красин» покинул Глазго 4 апреля в составе конвоя, шедшего в Исландию. Ледокол был замыкающим, держал наготове 19 стволов пушек и пулемётов. До Рейкьявика дошли благополучно, если не считать встреч с плавающими минами. В Исландии простояли две недели, пока не был сформирован очередной, пятнадцатый конвой в составе 23 транспортов и двух ледоколов. Вторым ледоколом в конвое был «Монткальм». Последняя и самая опасная часть маршрута проходила в зоне активной деятельности надводных, подводных и воздушных сил противника. Уже вступил в свои права полярный день, погода была ясная, видимость хорошая. Вражеский воздушный разведчик в первый же день обнаружил караван. Все 10 дней перехода не переставали греметь орудия. Конвой беспрерывно атаковали фашистские подлодки и самолёты. Свободные от вахты моряки — члены экипажа ледокола — в минуты передышек ложились спать одетыми у орудий и пулемётов. По сигналу тревоги все номера орудийных и пулемётных расчётов сразу занимали боевые посты и открывали огонь по фашистским разбойникам.
В непрерывных и ожесточённых боях все моряки орденоносного «Красина» держались с беспримерной отвагой и мужеством. Капитан Михаил Гаврилович Марков и помполит Михаил Андрианович Дьяков весь переход не покидали мостика. На ледоколе но было военной команды, корабельной артиллерией командовал старший машинист Пётр Николаевич Ткаченко. Он пришёл на ледокол по комсомольскому набору в 1936 году, вступил на судне в партию и пользовался в экипаже большим авторитетом. Ткаченко и сам вёл огонь из крупнокалиберного пулемёта. Раненный во время налёта, Ткаченко не покинул своего поста.
Секретарь комсомольской организации ледокола электрик Сажинов был командиром орудийного расчёта. Его орудие всегда стреляло метко и безотказно. Старший механик Павел Петрович Чукур, который тоже в своё время пришёл на корабль по комсомольскому набору, во время самого интенсивного огня находился в машинном отделении и работал, подавая пример машинистам и кочегарам.
До самого Мурманска не прекращались бои. Ледокол благополучно миновал все опасности; шедшие впереди него два транспорта из Глазго — «Красин» следовал третьим — были торпедированы и затонули. Экипаж ледокола «Монткальм» также храбро сражался и сохранил своё судно.
Если бы кто знал, как мы обрадовались, увидев «Красина» в Мурманске! Мы радовались, что ледокол вернулся на Родину, гордились, что его экипаж в самые тяжёлые и ответственные часы не терял присутствия духа. Капитан Михаил Гаврилович Марков принадлежал к числу тех полярных капитанов, что оставили заметный след в истории освоения Арктики. Это был очень скромный, я бы даже сказал, тихий человек, очень вежливый и деликатный, никогда не повышавший голоса, но никогда и не отступавший перед трудностями. Плавание штурманом с капитанами старшего поколения, прежде всего с Ворониным,. Пономарёвым, Николаевым, дало ему большой практический опыт судовождения в льдах Арктики, помноженный затем на собственный опыт командования большими ледоколами.
16 наиболее отличившихся в походе членов экипажа «Красина» были награждены боевыми орденами и медалями.
Ледокол «Красин» мы перегнали из Мурманска в Архангельск, точнее, в Северодвинск, где его довооружили, снабдили всем необходимым и к началу летней кампании направили в Карское море. Там он отлично работал всю навигацию. Осенью ледокол возвратился в Архангельск, и мы его включили в зимние ледовые операции. Ледоколы «Ленин» и «Сталин» получили надёжного партнёра, который, не уступая им в мощности, отличался лучшей манёвренностью.
Раз я уже заговорил о «Красине», то хочется сказать несколько слов и о его судьбе. Этому ледоколу, построенному ещё перед первой мировой войной, выпал счастливый жребий — исключительное долголетие. В то время как его сверстники давно сошли с морских путей, он продолжал нести морскую службу. После войны судно модернизировали, перевели на жидкое топливо, и «Красин» долго водил транспортные суда через арктические льды. Но постепенно возраст давал себя знать, и до 1973 года «Красин» работал на Сахалине уже как исследовательское судно, как техническая база для морских геологов. Теперь имя «Красин» носит сверхмощный ледокол, построенный в 1975 году. Корабли идут на слом, но имена их остаются. Хотя тот, старый «Красин», конечно, надо было бы сохранить. Берегут же в Норвегии «Фрам», на котором Ф. Нансен совершил исторический дрейф в Северном Ледовитом океане.