Лед как пламя
Шрифт:
Я вскакиваю на ноги в ту же секунду, когда в комнату врывается Терон. Генерал вскидывается, готовый вышвырнуть его из комнаты, как и Коналл с Гарриганом.
— Нет, — останавливаю я их. — Все нормально. Вы не оставите нас одних?
Генерал колеблется, переводя сердитый взгляд с Терона на меня и обратно. Я уже готовлюсь спорить и объясняться с ним, но он вдруг кивает.
— Коналл с Гарриганом будут за дверью, — сообщает он больше Терону, чем мне. — Я должен вернуться на празднование.
Мне все еще не по себе, когда он соглашается со мной, не возражая. Генерал выходит из комнаты, за ним —
— Я понял, что ты что-то задумала, — начинает он. — Но и представить себе не мог подобного.
От сдерживаемой мной обиды даже воздух между нами накаляется, однако я изо всех сил сохраняю бесстрастность.
— Как же ты понял?
— Когда ты вошла в бальный зал, — улыбается Терон, — на лице у тебя было точно такое же выражение, что и за секунду до того, как ты заперлась в кабинете моего отца в Битае.
Я не могу ответить ему улыбкой, хотя чувствую, как сильно он этого желает.
— Я совершила ошибку, — признаю я. — Нельзя было удерживать то, что причитается вашему королевству. Мы выплатим Корделлу наш долг. Постепенно.
Терон шагает ко мне — достаточно близко, чтобы я почувствовала тепло его тела.
— Не нужно говорить со мной так. Я на твоей стороне.
— Неправда, — отвечаю я. — Ты корделлианец, а я — винтерианка. Тебе всегда придется ставить свое королевство превыше меня.
— До этого не дойдет! — с жаром отвечает он. — Знаю, ты злишься на меня за то, что я рассказал отцу о магическом источнике, но я не жалею об этом. Тебе известно, почему отец позволял мне все это время оставаться в Винтере? Потому что каждый раз к своему возвращению он ждал от меня отчета, словно ты его собственность, а я приставлен за ней надзирать. Я не желаю терпеть подобного, когда мы так близки к своей цели. Нам нужна эта магия, Мира, и нам нужна поддержка Корделла в поисках ключей. Когда мы их найдем, то сможем контролировать источник. Мы, а не мой отец. Мы сможем наделить магией всех.
Он так решительно настроен, его самонадеянность тверда и слепа. Я задерживаю дыхание и прикусываю язык, борясь с желанием открыть ему правду. Однако если его цель в том, чтобы всем раздать магию, то он должен знать, к чему это может привести.
— Если у всех людей будет магия, то они будут использовать ее не только во благо, — произношу я. — Так образовалась сила, которая питала Ангру, — Распад. Если мы откроем источник, он снова вернется, и мир погрузится во тьму. Я не могу этого допустить.
— Что? — столбенеет Терон. — Откуда ты это знаешь?
И правда, откуда же? Моя умершая мама рассказала мне об этом через нашу с ней магическую связь, потому как, ой, прости, забыла тебе сказать: я — накопитель Винтера.
— В Эйбриле я… он рассказал мне об этом. Хотел сломить меня. И у него получилось.
Ложь, ложь, ложь. Терон прищуривается. Кажется, принц мне не верит, но чем дольше длится его молчание, тем яснее становится: он меня пристально разглядывает.
— Почему ты не веришь в то, что мы достаточно сильны? — спрашивает он. — Может, Ангра и подпитывался тем, что использовал свою магию во зло, но как насчет добрых и порядочных людей Примории? Разве они не заслуживают магии?
— Вопрос не в том, кто и чего заслуживает. Кто-нибудь обязательно использует магию во вред другим. Ну не веришь же ты на самом деле в то, что каждому в этом мире можно доверять?
— Нет… но я верю в то, что вместе мы достаточно сильны, чтобы противостоять любому возможному злу.
Его истовая вера в добро разбивает мне сердце. Несса столь же простодушна и чиста — она видит только добро, не замечая зла. Понимание этого песком присыпает полыхающий огонь моей уверенности. Я хочу, чтобы Терон и дальше верил в мировое добро. Мне нужно, чтобы он верил в него ради того перепуганного мальчика, который пережил жуткие мгновения в заточении у Ангры и теперь подавляет страшные воспоминания. Счастье Терона, так же, как и счастье Нессы, Коналла, Гарригана и всех остальных, — сродни горсти снега в моих сжатых ладонях. Только я чувствую внутри себя не восхитительный холод, а жгучий жар, и он яростно лижет мои пальцы, пытаясь добраться до снега и растопить его в моих руках.
Я найду способ уберечь магию от зла. И мне не нужна для этого помощь Терона… Мне нужно, чтобы он оставался самим собой.
— Добро следует оберегать, — отзываюсь я, не споря, но и не соглашаясь с Тероном. — Однако я хочу найти союзников, чтобы выступить с ними против твоего отца, если придется. Это, конечно же, приведет к войне с Корделлом, и я не буду просить тебя…
Терон подается ко мне. Одной ладонью касается моей щеки, а другую кладет на плечо. Но теперь между нами зияет пропасть, и я не льну к нему, как обычно.
— Ты и не должна просить меня о поддержке, — говорит он. — Я понимаю, чем рискую, но это стоит того. Мы отправимся на поиски ключей. Мы поднимем все архивы, обыщем все памятники, а если понадобится, то — златые листья! — перевернем все подземелья и склепы. Нам нужна целительная сила магии. Мир слишком долго был разобщен.
— О чем ты? — не понимаю я.
Ладонь Терона соскальзывает мне на затылок, не давая отстраниться.
— Что, если заявление Винтера о себе миру не будет прикрытием? Что, если путешествие приведет не только к запланированному тобой союзу сторонников? Мы можем стремиться не только к поиску ключей, но и к объединению королевств Примории для воцарения прочного и вечного мира. Если я лично составлю мирный договор, то Корделл подпишет его. Винтер и Отем подпишут его. Мы можем взять этот договор в Саммер, Яким, Вентралли, а потом в Спринг и Пейзли. Впервые за долгие века королевства Примории ни с кем не ведут войну. В этом случае мы, открыв источник, принесем магию в мир, уже находящийся на пути исцеления.
Я и раньше слышала похожую речь, только произносил ее другой человек. Мэзер мечтал о чем-то подобном, когда был королем, а я — простым солдатом. Только он мечтал о гармонии и равновесии, о справедливом и равноправном мире, где людей бы оценивали по характеру и поступкам, а не родословной и половой принадлежности. В то время я была достаточно неопытна, поэтому верила, что мы можем достичь желаемого, но теперь я слишком много повидала. Вечный мир и равновесие — недостижимая цель.
— Война закончилась всего три месяца назад, а Винтер уже на грани конфликта с Корделлом. Мир… никому не выгоден.