Лед как пламя
Шрифт:
— Уильям.
Мэзер поразился тому, как глухо и бесцветно прозвучал его собственный голос. Он царапал горло, как сухой воздух в жаркий день.
Генерал оглянулся, на мгновение позабыв о Бреннане. Его взгляд, на миг коснувшись Мэзера, замер на теле Элисон. Лицо Уильяма посерело и вытянулось.
Мэзер видел, как Генерал реагировал на смерть израненных солдат, которые возвращались в лагерь только для того, чтобы умереть несколькими часами позже. Он стоически переживал потерю, показывая свою боль лишь скупыми жестами: возложенной на лоб погибшего ладонью, поклоном мертвому
Мэзер упал на колени, и тело Элисон выскользнуло у него из рук.
Уильям повернулся к Бреннану, в его пальцах блеснуло лезвие ножа. Он резко ушел в сторону, схватил Бреннана за руку, которой тот держал меч, и резко вывернул. Корделлианец закричал от боли. Он дернулся, чтобы нанести ответный удар, но получил ножом по горлу. Бреннан качнулся назад, завалился спиной на книжную полку и съехал на пол. Уставившись в потолок, он зажимал рану на шее. Стоя над ним, Уильям молча наблюдал за тем, как, булькая, сквозь пальцы Бреннана сочится кровь.
Когда капитан корделлианцев затих, в голове Мэзера билась одна только мысль: «Слишком быстрая смерть для него. Он должен был страдать. Снег небесный, я так хотел, чтобы он страдал!»
Уильям присел рядом с телом Элисон. По его лицу невозможно было ничего прочесть. Мира несколько раз замечала, что у него бывает точно такое же непроницаемое лицо. Она считала, что они специально прячут свои чувства, но это не так. И сейчас Мэзера обуревало неистовое желание схватить Уильяма за плечи и трясти до тех пор, пока на свет не прольются его истинные эмоции.
— Уезжай, — произнес Генерал, а потом взял тело Элисон на руки и поднялся. — Отправляйся в Вентралли. К тому времени, как ты его достигнешь, королева, скорее всего, уже будет там. Направляйся к Фению. Водным путем ты доберешься туда быстрее. Сядешь на борт любого судна. Сделай все возможное, Мэзер. Все возможное.
Мэзер вздрогнул, когда Уильям положил тело Элисон на стол. Ее голова качнулась, белые волосы с окровавленными прядями волной скользнули по щеке. Открытые глаза невидяще смотрели куда-то в глубь кабинета.
Давно ли, стоя на этом самом месте, Мэзер обвинял мать в трусости? И она ни единым словом не возразила ему.
Мэзер сжал кулаки, лихорадочно пытаясь вспомнить все, что она ему сказала. Он должен был все это записать, выжечь на собственной коже. Должен был, должен был, должен был.
Это сломило его. Это, а не произошедшее на его глазах убийство матери, не звук до сих пор трубящего рога, возвещавшего о захвате Винтера.
— Мне очень жаль, — простонал Мэзер.
Уильям развернулся и схватил Мэзера за руки, сжав пальцы, точно тиски.
— Ты не можешь позволить себе быть слабым. Ты отправишься к нашей королеве и обеспечишь ее безопасность.
Уильям встряхнул его, и Мэзер застонал.
— Ты меня понял?
Мэзер вырвался из его хватки. Нет, он не позволит Генералу притворяться, будто он сильный. Они оба знают, кто из них троих был сильным. И теперь она мертва. Мэзер только что потерял мать. Ему хотелось, чтобы Уильям сейчас был отцом, чтобы обнял его и уверил, что они переживут эту потерю вместе. Но этого не случится. Таковы их отношения. Были, есть и будут. Поэтому Мэзер, подавив рыдания, ощерился.
— Ты тоже не можешь позволить себе быть слабым. Если я почувствую в тебе слабину… — Может ли он запугать Уильяма? — Я тебя убью. Клянусь, Уильям, я тебя убью. Ты допустил захват Винтера. И этот раз был последним. Я не допущу нового падения королевства.
Генерал отвернулся от него, ничего не ответив, и Мэзер покинул кабинет. Позади раздался лязг меча — Уильям готовился к сражению.
Предвестники Расцвета молча последовали за Мэзером, и он был благодарен им за то, что они не пытались с ним заговорить. Он знал, что они в ужасе от того, какой короткой оказалась их свобода. Однако он не останавливался, чтобы успокоить ребят. Он спешил вперед по темным улочкам погружающегося в хаос города. Повсюду корделлианцы захватывали вентраллианцев в плен.
Мэзера тошнило от того количества соотечественников, которые без боя склоняли головы перед врагом. Но они всемером не могли противостоять целой армии противника. Зато им было легче выбраться из Дженьюри. Это все, что они могли пока сделать. Им нужна Мира. Ему нужна Мира.
Может, Мэзер и не запомнил все то, что сказала Элисон, но он запомнил ее последние слова: «Но не забывай сражаться и за себя самого… в этом нет ничего постыдного». Эти слова станут его доспехами вместе с обещанием, данным Уильяму. Он не допустит нового падения Винтера.
26
Мира
Устроившись в моей спальне рядом с температурным прибором, Кэридвен нежится в его тепле. «Находиться в комнате, переполненной винтерианцами, — все равно что сидеть в бадье с ледяной водой», — заявила она. После моих нелепых объяснений и метаний по спальне туда-сюда, ей явно требуется хоть немного комфорта.
— Погоди, — тычет она пальцем в воздух, будто указывая на выложенную мной информацию. — Когда медальон твоей матери был сломан, накопителем стала ты сама. Это мне понятно. Мне непонятно другое. Найденные нами ключи — тоже накопители? И они каким-то образом влияют на твою магию?
— Не влияют. — Я прислоняюсь к стойке балдахина. — А взаимодействуют. Это испытания ордена Искупителей, которые должны помочь тому, кто их нашел. Как — не знаю. Моя душа должна быть готова. Я не понимаю, как увиденное мною может к чему-то подготовить. И имеет ли это все какое-либо отношение к магическому источнику.
— Вы уверены, что создатель ключей — орден? — спрашивает Коналл, поддерживая перевязанную руку. — Вы сказали, что Ангра может оказаться накопителем Спринга, как вы — Винтера. Что, если это его рук дело? Он присутствовал в вашем первом видении. Все это может быть уловкой.