Леденцовые туфельки
Шрифт:
С минуту было тихо. Я даже на часы посмотрела. Затем послышался громкий хлопок — похоже, что-то взорвалось, причем в весьма ограниченном пространстве. Я даже подумала, что они, наверное, додумались сунуть ракеты в мусорный бак, но потом почувствовала слабый запах дыма. Выглянув из окна, я увидела, как они разбегаются, летят по переулку, точно перепуганные голуби, — пять мальчишек и одна девочка; ее я сразу узнала по походке...
И среди них был Скотт. Ну естественно. Вел за собой всю стаю, и его светлые волосы казались очень бледными в свете уличных фонарей. Я продолжала смотреть им вслед, и он вдруг оглянулся — и, по-моему, на какое-то мгновение наши глаза встретились...
Но пламя, вырывавшееся из витрины нашего
«Черт!» Я же видела, как шевелятся его губы. Он остановился, но та девчонка потянула его за собой. К ней присоединились приятели — и он снова отвернулся от меня и побежал прочь. Но я успела их всех разглядеть, я запомнила все их глупые лоснящиеся рожи, раскрасневшиеся и ухмыляющиеся в оранжевых отблесках пожара...
В общем-то, пожар оказался не очень сильным — огонь потух еще до того, как прибыла пожарная бригада. Нам даже удалось спасти большую часть товаров, хотя потолок совершенно почернел, а помещение насквозь пропахло дымом. Поджог они устроили с помощью ракеты, как сказал нам пожарный, самой обыкновенной шутихи, которую они просунули в щель почтового ящика и подожгли. Полицейский спрашивал меня, не видела ли я чего-нибудь или кого-нибудь подозрительного. Я сказала, что нет.
Но уже на следующий день я составила план мести. Затем, сказав матери, что плохо себя чувствую, осталась дома и принялась за работу. Из крючков от платяных вешалок я изготовила шесть маленьких деревянных куколок, стараясь делать их по возможности похожими на оригиналы. Я сшила им одежду, а лица аккуратно вырезала из большой общей фотографии за прошлый учебный год и наклеила на нужное место под волосами. Затем я дала им всем соответствующие имена; поскольку приближался D'ia de los Muertos, я работала не покладая рук, чтобы успеть к сроку.
Я собрала все волоски, случайно оставшиеся у моих врагов на пальто, висевших в раздевалке, и даже украла кое-что из одежды. Я вырывала страницы из их школьных тетрадей, вытаскивала шнурки у них из ботинок, отрезала ремешки от их школьных сумок; я даже обследовала мусорные бачки в поисках использованных ими салфеток и, когда меня никто не видел, вытащила несколько изжеванных колпачков от шариковых ручек у них из парт. В общем, к концу недели у меня набралось столько самого разнообразного материала, что его с избытком хватило бы и для дюжины деревянных куколок. И во время Хэллоуина я припомнила своим врагам их должок.
В тот вечер в школе была дискотека. Прямо мне, конечно, ничего не сказали, но и так было всем известно, что Скотт собирается прийти на дискотеку с Жасмин. И все были уверены, что, когда я их там увижу, беды не миновать. Но я вовсе не собиралась идти на эти танцульки; а вот беду я им определенно намерена была гарантировать. И если бы Скотт или кто-то другой встал у меня на пути, то, не сомневаюсь, вышло бы еще хуже.
Вспомните, я ведь тогда была совсем еще юной и очень наивной во многих отношениях. Хотя, конечно, не такой наивной, как Анук, и не настолько склонной к угрызениям совести, как она. Но меч моей мести был как бы обоюдоострым: эта месть удовлетворяла требованиям моей Системы и одновременно доказывала совершенство моих познаний в области практической химии, что, безусловно, повышало и мою самооценку, и мою уверенность в успехе задуманного эксперимента.
Честно говоря, в шестнадцать лет я еще не слишком хорошо разбиралась в воздействии на организм различных ядов. Я знала, разумеется, как действуют наиболее известные из них, но пока что применять их на практике мне не доводилось. Я считала, что пора сделать первый шаг в этом направлении, а потому составила смесь из всех наиболее опасных веществ, какие только сумела достать. Корень мандрагоры, ипомея, тис — все это имелось у матери в лавке; если любой из этих ядов растворить в водке, то практически невозможно впоследствии определить его присутствие в организме того, кто эту водку выпил. Водку я купила в магазине на углу. Полбутылки ушло на приготовление тинктуры, в которую я добавила и еще кое-какие открытые мной ингредиенты — например, сок одного замечательного пластинчатого гриба; мне здорово повезло: этот гриб я отыскала прямо на территории школы под зеленой изгородью. Затем я осторожно слила приготовленную тинктуру обратно в бутылку, пометив ее знаком Хуракана-Разрушителя, и оставила прямо на парте в своей открытой школьной сумке. Я не сомневалась: все остальное довершит судьба.
Разумеется, уже к большой перемене бутылки и след простыл. Вскоре Скотт с дружками как-то странно развеселились, а потом и совсем распоясались. Я же отправилась из школы домой, чувствуя себя почти счастливой, и завершила приготовления тем, что всем шести куколкам проткнула сердце длинной острой иглой, одновременно шепнув каждой на ухо кое-какие тайные слова.
Жасмин — Адам — Люк — Дэнни — Майкл — Скотт...
Разумеется, я не могла знать, что они не просто сами выпьют эту водку, а выльют ее в чашу с фруктовым пуншем, приготовленным для дискотеки, желая сделать его позабористей, и тем самым значительно расширят круг «осчастливленных» моей замечательной тинктурой. На такую удачу я даже и не рассчитывала.
Воздействие пунша, как я слышала, было просто потрясающим. Он вызвал непрекращающуюся рвоту, галлюцинации, кишечные и желудочные колики, паралич, отказ почек и недержание мочи у сорока с лишним моих соучеников, включая, разумеется, и шестерых главных преступников.
Между прочим, могло быть и хуже. К счастью, никто не умер. Во всяком случае, сразу. Но отравление такого масштаба не могло пройти незамеченным. Полиция организовала расследование, кое-кто проговорился, и в конце концов они во всем признались. Но обвиняли в случившемся и меня, и друг друга — причем каждый пытался свалить вину на других, а себя оправдать. Они рассказали, что действительно сунули подожженную ракету в щель нашего почтового ящика, а потом украли у меня из портфеля бутылку водки и сдобрили этой водкой пунш — но дружно твердили, что даже не догадывались, что за водка в этой бутылке.
Естественно, после этого полиция заявилась к нам. Необычайный интерес у них вызвали запасы трав, имевшиеся у моей матери; потом они весьма дотошно допросили меня — разумеется, безуспешно. В шестнадцать лет я прекрасно умела молчать и молчала, как стена, и ничто — ни кнут, ни пряник — не могло заставить меня изменить свои показания.
Да, у меня в портфеле действительно была бутылка водки, сказала я. Я сама ее купила — хоть и против своего желания — по настойчивой просьбе Скотта Маккензи. У Скотта были большие планы, связанные с дискотекой; он предложил принести и кое-что еще, чтобы (как он выразился) немного оживить вечеринку. Я догадалась, что он имеет в виду наркотики и алкоголь, а потому решила на вечер вообще не ходить: у меня планы Скотта ни малейшего энтузиазма не вызывали.
Я, конечно, понимала, что поступаю неправильно, призналась я; мне следовало раньше все рассказать, но я боялась. После той истории с ракетой и пожаром я все время боялась, что они устроят еще какую-нибудь гадость, а потому уступила и согласилась купить им эту бутылку.
Но видимо, что-то у них пошло наперекосяк. Вообще-то Скотт не слишком разбирается в наркотиках, сказала я, и, наверное, просто переборщил с дозой. Я рыдала крокодиловыми слезами, излагая все это офицеру полиции; потом честно выслушала его лекцию, изобразила радость по случаю того, что избегла наказания, и пообещала никогда больше не участвовать ни в чем подобном.