Леди ангел
Шрифт:
Именно в этот момент короткого затишья, когда в памяти у всех ожили воспоминания о старом виконте, к Анджеле почтительно приблизился дворецкий. Он доложил хозяйке, что в кабинете ее ожидает какой-то мужчина. Гость отказался назвать свое имя.
— Он просто назвался вашим другом, миледи, — пробормотал верный Риджли.
— Местный? — спросила она, вставая со стула. Будучи крупнейшей землевладелицей в графстве, Анджела довольно часто принимала посетителей с разнообразными
— Мне он показался незнакомым, миледи.
— Что ж, ничего страшного, продолжай подавать на стол. А я скоро вернусь.
Сказав Фредди и Милли, что к ней пожаловал нежданный посетитель, Анджела вышла из комнаты. Оставался только десерт — ужин близился к концу, и ее отсутствие не должно было создать гостям неудобств.
Ее кабинет освещался газовыми горелками, однако свет не проникал в дальние углы. Осмотрев комнату с порога, она не обнаружила признаков присутствия постороннего. Но стоило ей сделать еще один шаг, и из кресла у окна поднялась высокая фигура. Человек вступил в круг света.
Возглас изумления застрял у нее в горле. Анджела замерла, не веря своим глазам.
Кит был одет в костюм для верховой езды. Его одежда промокла насквозь, сапоги были забрызганы грязью, волосы потемнели от дождевой воды.
— Я хотел не тревожить тебя, — угрюмо произнес он.
— Не говори этого, — зашептала Анджела, и сердце ее забилось так сильно, что от толчков крови зашумело в ушах. — В столовой сидят Присцилла с матерью, — испуганно выдохнула она.
— Они не увидят меня. Я остановился в гостинице «Золотое сердце» в Истон-Вейле.
— Тебе нельзя находиться здесь! — еще больше забеспокоилась Анджела. — У меня полон дом гостей. Здесь шагу не ступишь, чтобы не натолкнуться на кого-нибудь.
— Подожду, пока они разъедутся.
— Ни один из них не уедет до воскресенья.
— Подумаешь, всего-то три дня…
— О Господи, — простонала графиня, опершись на спинку стула. Казалось, силы вот-вот покинут ее.
Два стремительных шага, и Кит был уже рядом с ней. Длинные сильные руки заботливо поддержали ее.
— Мне не следовало появляться здесь так неожиданно.
— Следов Оливии почти не осталось, — вырвалось у нее совсем не к месту, в то время как ей следовало высвободиться из его объятий, прогнать его прочь. И когда уж вовсе не следовало испытывать такую безграничную радость, видя его рядом с собой.
— Я искуплю грех той ночи. Поверь, я был готов сквозь землю провалиться после того, что тогда произошло.
— Кажется, я схожу с ума, — вполголоса пробормотала она, и ее ладони сами легли
— А я уже несколько недель самый настоящий сумасшедший, — нежно произнес он, прижимая ее к своей мокрой груди. — Знаешь, какой ливень на улице?
Его улыбка была все той же — мимолетной, теплой и такой влекущей, что поневоле казалась предназначенной только ей, Анджеле, и больше никому на всем свете.
— Тебе нужна сухая одежда, — опомнилась она.
— А может, лучше вообще остаться без одежды? — пошутил он.
— Что же мне делать? — В ее вопросе прозвучали сладкие нотки обещания.
— Не меня тебе спрашивать об этом. С той ночи, когда мы встретились в Коузе, мой ответ не изменился.
— И все это время я говорила «нет».
— Кажется, что прошла целая вечность, — мягко заметил он.
— Я созвала полный дом гостей, чтобы защититься от тебя.
— Спросила бы вначале меня, и я сказал бы тебе, что это не поможет.
— Я не могу выгнать тебя из дому в грозу.
— Поэтому я так рад ей.
— Не уедешь ли ты сам? Ты мне помог бы…
— Не думаю, что это возможно. До Истон-Вейла пять миль, а дороги размыты. Я говорю это серьезно.
— Остается один вопрос, которого мне не следовало бы задавать.
— Но ты все равно спросишь, — усмехнулся он.
— Как быть с Присциллой?
— Я не женюсь на ней.
«Уверен ли ты в этом?» — напрашивался следующий вопрос, однако она промолчала, потому что ей не хотелось знать ответ.
— Я в этом уверен, — сказал он неожиданно, как если бы читал ее мысли. — Теперь ты счастлива?
Запрокинув голову, она посмотрела ему прямо в лицо, и на ее губах расцвела радостная улыбка.
— Такого счастья я не испытывала никогда.
— Надеюсь, ты объявишь об этом всем мужчинам, окружающим тебя. — Его тоже терзали демоны ревности.
— Я никогда еще не была счастлива, во всяком случае не так, как сейчас, — спокойно призналась она. — Только дети составляют счастье моей жизни, но ведь это совсем другое.
— Я задерживаю тебя, — молвил он с ответной улыбкой, от которой действительно можно было сойти с ума.
— Ну и пусть, — ответила она, безоглядно впуская его в свое сердце.
Они радовались, как радуются дети, — эти двое, которые так много увидели, услышали и сделали в своей жизни. Им и присниться не могло, что есть другая жизнь — совсем не та, которую они вели до сих пор. И жизнь эта оказалась яркой, новой, ослепительной.
Так светла и пьяняща может быть надежда, которая вот-вот сбудется.