Леди Артур
Шрифт:
— Что-то нехорошее, — произнесла она. — Меня морозит. Совсем не яси.
Я оглядел поляну. Вроде всё нормально, но у костра, где собрались солдатки с тарелками, чувствовалось напряжение. Женщины молчали.
— Не знаю, — неуверенно ответил я и направился к соседней палатке, где обитал лейтенант. — Андрей, ты здесь?
Изнутри раздалось невнятное бормотание.
— Не понял, — я нырнул внутрь и опешил. — Андрей, ты чего?
Товарищ сидел на спальнике и прижимал к щеке кружку, а по лицу бежали слёзы.
— Отцепись, — невнятно пробурчал он, глядя
— Ты бухой, что ли? — удивился я, принюхиваясь. Спиртом не пахло. Но что-то явно было не так.
— Отстань.
— Андрей, ну, нечисть. Но не нажираться же из-за этого.
Я осторожно взялся за кружку и вынул из вялых пальцев. Нет, вообще ни капли спиртного, в кружке просто вода. Но он однозначно в хламину пьяный.
— Так-так-так, — забормотал я и выскочил из палатки. От резкого движения перед глазами поплыло, а к горлу подкатил ком. — Нужно других проверить.
Подбежал к фургону, где жила Лукреция. Та обнаружилась на месте и тоже рыдала.
— Она отняла его у меня. Ты поднимешь? Просто отняла. Она мне жизнь поломала!
Волшебница упала на колени и на четвереньках подползла к краю фургона.
— Юрий… У вас так же? Так же могут указать пальцем, кого любить, а кого нет? — продолжила Лукреция, а потом уронила лицо в ладони, скукожившись на полу. — Никогда не прощу! — она ударила кулаком по доске, и плечи её затряслись от плача.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — стараясь не обращать внимания на истерику, спросил я.
— Она меня как вещь…
— Ясно, — вырвалось у меня. — Без Фрейда не обойтись, но не сейчас. Нужно уводить всех, если это место настолько проклято. Катарина, помоги.
— Не могу, — качнула головой храмовница. — Моя львица — ей плохо. Очень плохо. Я посижу немного.
Она опустилась на траву и прислонилась спиной к колесу фургона.
— Катарина, — наклонился я к девушке. — Что происходит? Тебе помочь?
— Какое-то проклятие. Очень сильное. Сейчас львица успокоится, и я помогу, — пробормотала она, закрыв глаза. — Не могу. Ей больно. Скоро пройдёт, подожди. Просто потерпеть немного, и она справится.
— Некогда ждать, — произнёс я и поцеловал девушку в щеку. — Посиди, я сам попробую.
— Яси.
Когда выпрямился, перед глазами снова поплыло. Это хорошо, что храмовницы вырабатывают иммунитет к проклятиям. Но ждать действительно некогда: мы сейчас как котята, которых голыми руками передушить можно или в ведре утопить, — только мяукнем жалобно напоследок. Неужели это призрак монашка виноват? Что же тогда дальше будет, если это самое простое из проклятых мест? Белые ходоки? Копи Мории? Замок Рэйвенлофт? Может, сразу пятый круг Ада?
Быстрым шагом я направился к знати. Нужно привести их в чувство.
Уже подходя к костру, заметил, что и тут нехорошо. Рядом с наёмницами стояла пухленькая оруженоска, грозила пальцем и истерично вопила:
— Я всё госпоже расскажу!
— Да иди в бездну, мелочь пузатая! — отмахнулась от неё одна из солдаток.
— Госпожа Клэр на суку тебя вздёрнет! — не унималась девица, а когда солдатка угрожающе поднялась — отбежала на несколько шагов и запустила в неё камнем.
— Я тебя сейчас саму вздёрну! Крюк в дырку суну и подвешу! — заорала ей вслед женщина.
— Где леди Ребекка? — на ходу спросил я, но меня лишь смерили недовольным взглядом, не удостоив ответом. Вся десятка сидящих у костра женщин её проигнорировала. Почему-то внутри закипела злость и обида. Это потому, что я мужчина? Или просто чужак-халумари? Наверное, и то, и другое разом. Как-то вспомнились рассказы о вялотекущем расизме и мужепринижении этого мира. Тёмная сторона Средневековья, потемнее войн и чумы, ибо болезни и войны проходят, а всякий сизм остаётся в душах до конца жизни. Но то, что не набросились с вилами и факелами, уже радовало.
А Ребекку нужно было найти.
Заглянул в шатёр, но там никого не оказалось. Зато из ближайших кустов донеслись звуки, которые без слов объяснили, что рыцаршу тошнило. Тошнило сильно и непрерывно.
— Бездна, — выругался я, на местном: раз все сейчас стали как пьяные, по-русски лучше не выражаться, чтоб не провоцировать фобии. Мало ли.
За спиной раздались брань и угрозы, а когда я попятился и вынырнул из шатра, то увидел, как две солдатки схватились за ножи. Кто-то бросился разнимать, но опоздал: миг — и одна из дерущихся, обмякнув, выронила оружие, в то время как вторая остервенело била ей клинком в горло. Размазывая по лицу и рукам чужую кровь, брызнувшую как газировка из неудачно открытой банки, она кромсала и тыкала поверженную противницу. Та с выпученными глазами и открытым ртом упала под ноги своей убийце и задёргалась в агонии, заливая ей обувь пузырящейся алой жидкостью. Похоже, конец: такие раны не умеет заделывать даже земная медицина, тут не только сонная артерия пробита — всё горло изрублено в фарш.
Шум и гам накрыли лагерь.
— В бездну, — ещё раз прорычал я и кинулся к палатке Клэр.
Твою мать! И эта рыдает.
— Моя госпожа, — подбежал я к графине, — на вас одна надежда. Прикажите им свернуть лагерь. Мы должны уйти из этого места.
— Они меня презирают, — подняла на меня мокрые глаза Клэр. — Я для них фальшивка. Бастардка. Полукровка.
— Соберитесь, госпожа, — настаивал я, беря девушку за руки. — Я вас умоляю.
— Я её за грудки, а она смеётся. Рожу ей хотела набить, а она кулак перехватила и толкнула от себя.
— Госпожа, вы ещё учитесь. Вам надо доказать, что вы достойны. Не сдавайтесь.
Клэр сама схватила меня за руки и придвинулась ближе.
— Они все такие! Я никто для них. Пустое место в красивой обёртке.
— Клэр! — повысил я голос и на секунду зажмурился. Только бы Катарина не узнала! Быстро подавшись вперёд, поцеловал юную графиню в губы. А когда оторвался, твёрдо сказал, глядя прямо в глаза: — В вас верю я. Этого мало?
Клэр растерянно захлопала ресницами.
— Доказать. Доказать, — забормотала она. Вытерла слёзы и резко встала, а потом схватила свой меч. — Я всем докажу! — выкрикнула она и быстро вышла из палатки.