Леди, будьте паинькой
Шрифт:
— Не хочу позорить ее, упоминая об этом вслух, — коротко ответил Кенни, отодвигая тарелку подальше от Питера.
— Так, это уже серьезно. Может, вы просветите нас, леди Эмма?
— Небольшая размолвка. Вернее, недоразумение, в котором виновата я.
— Небольшая? Скорее, огромная, — усмехнулась Шелби. — Кенни трудно вывести из себя.
— Неужели?
Эмма судорожно-тыкана вилкой в мясо. Обида и тоскливо-сосущее чувство, которому не было названия, заставили ее забыть о прославленной британской
— А по-моему, он возненавидел меня с первого взгляда и даже не трудился это скрывать.
— Ничего подобного! — взорвался Кенни.
— Так оно и было.
Окружающие с недоумением уставились на нее, но сознание несправедливости так больно ранило, что Эмме было уже все равно.
— Вы постоянно ныли и жаловались, не соизволили даже чемодан у меня взять, все время выказывали недовольство тем, как я держу зонтик, хожу и говорю. Считаете меня слишком консервативной и даже мужчиной в юбке. Отказались принять извинения по самому ничтожному поводу, из-за обычного недопонимания. Вам даже не нравится, как я танцую!
— Вы все время пытаетесь вести!
— А кто установил правило, что только мужчинам полагается вести в танце?
Остальные молча слушали перепалку, только Питер смеялся и пускал пузыри. Эмма наконец пришла в себя, с ужасом огляделась и, покраснев от стыда, отложила вилку.
— Я просто не так истолковала слова Шелби сегодня утром, — объяснила она, стараясь сохранить достоинство. — Поэтому и обиделась на Кенни, а он мне не может этого простить.
Все, кроме Кенни, продолжали взирать на нее с интересом. Он же продолжал хмуриться-.
— Леди Эмма выразила свою обиду тем, что дала мне по физиономии, — нехотя пояснил Кенни.
— О Господи! — ошеломленно прошептала Тори, открыв от изумления рот.
— Не может быть! — воскликнула Шелби, вытаращив глаза.
Кенни уничтожающе посмотрел на Эмму.
— Дело совсем не в пощечине, и она это знает.
— Расскажите, что на вас нашло, — попросила Тори. — Прости, Кенни, но я уверена, что без причины она не набросилась бы на тебя.
— Спасибо за поддержку, — презрительно фыркнул Кенни.
— Ну…
Годами вдалбливаемые правила хорошего тона и чувство собственного достоинства боролись с желанием защитить себя. Но тут она вспомнила, что эти люди без зазрения совести выносят сор из избы у нее на глазах и не стесняются выворачивать всю подноготную. С волками жить…
— Судя по словам Шелби… — Она запнулась, чувствуя, что теряет решимость, и, передернув плечами, добавила: — Я ошибочно предположила, что Питер — ребенок Кенни, которого тот бросил.
— Ого! — ахнула Тори.
Шелби явно была шокирована, и даже Уоррена ее исповедь, казалось, ошарашила.
— Ни один мужчина в нашей семье не сделал бы ничего подобного!
Только сейчас до Эммы дошло, что Тревелеры руководствуются весьма оригинальным моральным кодексом. Очевидно, для Кенни вполне естественно прикидываться жиголо, для Тори — менять мужей и жить на деньги отца, а для Уоррена — жениться на женщине едва ли не вдвое моложе, наградив ее перед этим ребенком, но вполне естественная ошибка Эммы, постороннего человека, их поразила.
— Шелби назвала Питера заброшенным ребенком, — горячо возразила Эмма. — И сказала, что Кенни отказывается от ответственности перед собственной плотью и кровью. Кроме того, Питер похож на Кенни как две капли воды, не так ли? Что же еще я должна была подумать?
— Достаточно логичное заключение для человека, который не слишком хорошо тебя знает, — согласилась Тори.
— Она прекрасно меня знает, — заупрямился Кенни.
— Нет, — возразила Эмма. — Мы познакомились три дня назад, и, кроме того, он всего-навсего мой водитель.
Уоррен изумленно поднял брови, но Кенни только пожал плечами.
Шелби все это время молчала, но внезапно взорвалась, словно кто-то поджег под ней порох.
— Питер действительно точная твоя копия, Кенни, ваши детские фотографии не различить! Вы словно две горошины в стручке, и от этого мне еще горше! Это твой единственный брат, Кенни Тревелер, а ты поворачиваешься к нему спиной!
Кенни едва успел выхватить у малыша столовый нож.
— Это неправда. Я никогда не отрекался от Питера.
Но Шелби уже сорвалась с цепи.
— Ты ленив и безответствен. Не ходишь в церковь. Шатаешься по всей стране, отказываешься встречаться с приличными девушками, с которыми я тебя знакомила, раздаешь деньги торговцам наркотиками, и в мыслях не держишь остепениться. Если это не пренебрежение собственным братом, тогда что?
Эмма не успевала следить за ходом ее мыслей, но, пока старалась разобраться в путаной речи, Шелби начала задыхаться.
— Твоему отцу пятьдесят восемь! Он неправильно питается! Мало двигается! В любую минуту с ним может случиться инфаркт, и я останусь вдовой. И если что-то произойдет со мной, Питер будет один на всем свете. — Лицо ее некрасиво сморщилось. — Вы, конечно, считаете меня дурочкой, потому что никто из вас не знает, каково это — быть матерью.
Тори раздраженно вскочила и направилась к бару.
— В жизни не думала, что смогу любить кого-то так сильно, как Питера, и не вынесу мысли о том, что мой мальчик осиротеет.
— Он не останется одинок, — заметил Кенни сквозь зубы, так преувеличенно-терпеливо, что Эмме показалось, будто они не раз возвращались к этой теме. — Прежде всего шансы, что вы оба покинете эту землю раньше времени, — самые минимальные…
— И не убеждай меня. Такое нередко случается.