Леди Драконьего Дома
Шрифт:
И дальше началось перечисление всего, чего не хватает. По цифрам получалось около пятидесяти позиций.
– Чего?
– я встал и огляделся.
Знакомый робот протягивал мне одежду.
– Добро пожаловать господин.
– Не скажу, что рад, Консервная банка.
Определенно это был мой катер.
– Все события, Лами!
– запросил отчет искина.
Мне было приятно назначить искину женский образ, и, пожалуй, это была единственно ценная вещь на помпезном катере. Отец же подарил! Несмотря на футуристический и богатый вид, катер не представлял ничего стоящего. Топлива потреблял много, двигатели оставляли
Без эмоций выслушал отчет Лами. Меня бросили в космосе. Без еды, воды и топлива. Кто бы сомневался! Точнее небольшие запасы на борту были и я попросил Лами рассчитать на сколько всего хватит.
– Питьевой воды осталось на две недели при условии использования ионного душа.
– Отлично, мне и умыться нечем, - фыркнул я.
Лами оставила этот вопрос без комментариев.
– Запас еды на три дня. Вы не пополнили наборы.
Далее шло перечисление всего что есть. Сыр, хлеб... Я не ел на крейсере, и здесь хранился только временный перекус. Ясно, что на монеты Эанлеи купил галактические единые консалты, это такие универсальные кристаллы, на которые на всей космической банковской сетке стандартная эквивалентная цена. Был ли смысл пополнять запасы? Катер я планировал продать, все равно проку никакого.
– Запас топлива тридцать киломакрон. Если использовать для поддержания теплового режима, хватит на четырнадцать дней, семь часов и восемь минут или на пятнадцать минут полета.
Этого было слишком мало. Уверен, отец обо всем знал. На что он рассчитывает догадаться нетрудно, но выходить в эфир и молить о помощи не хотелось. Я же его знаю, ни один корабль не полетит в мою сторону до последнего момента. Ему нужно отчаяние. Моя боль и слабость. Чтобы он чувствовал себя выше.
А я... я вообще не хотел общаться с ним. Быть его марионеткой. Вдруг подумал, что если бы долетел до Харсианы, его бы там не было. Да, существуют еще драконы, которым я насолил, но они чужаки, мне плевать на их мнение. Никто из них не трогает мою душу, хотя наверняка побьют. И что? Я не останусь в долгу.
Не остался бы. Я с тоской посмотрел на монитор. Если бы долетел. Но им повезло. Я сдохну в космосе.
Хотя... чем я рискую? Закрыл глаза и призвал тьму.
Тьма бывает разной. У каждого к ней свой путь. Но нет смысла понапрасну тревожить тьму. Со мной занимались лучшие учителя, но никто не учил тьме. Так, несколько заклинаний и начальных практик.
Во тьме ты один и только она может посчитать тебя достойным своего внимания. Что-то дать, а что-то забрать. Тьма опасна, непредсказуема и общаться с ней рекомендовалось изучив все науки.
У меня свой, относительно небольшой источник и темная магия, которой достаточно чтобы защитить себя от других. Обычно мне достаточно своего темного резерва. И все же это не общение со свободной тьмой. Перед ней, как и в космосе, ты всего лишь песчинка.
Но сегодня особый случай. Мне нужна ее сила. И я позвал. Погрузился в медитацию.
Тьма требовала уважения, но мне нечего ей предложить. Наверное поэтому она не откликалась. Зато пробился голос матери. Я не сразу понял, что это именно моя мать, а не воображение.
Она звала, причитала как никогда и лишь когда рассказала свою историю, я поверил.
А потом велел Лами включить свет, загрузить свои файлы на информационные кристаллы, которые извлек из системы и взял с собой. Облачился в комбинезон, прихватил малого робота «Консервная банка» на самом деле официально название звучало так : КОН – 345 Сервер 5581. Затем взял свои сбережения и нажал алую кнопку катапульты, поставив таймер самоуничтожения на подаренном отцом крейсере примерно через полчаса.
Катапульта выстрелила вверх, а крейсер был развернут так, чтобы ее след не наблюдался с Эанлеи.
Риск? Конечно. Я до сих пор не был окончательно уверен, что во тьме действительно говорила мать. Но мне все равно. Я захотел пощечины для отца и уже одно это стоило моей жизни.
Но корабль, о котором говорила мать, действительно был, хотя радары и не заметили его. я допускал, что радары моего катера тоже оставляют желать лучшего. Тем не менее не прошло и получаса полета капсулы, ее поймали и доставили на корабль.
И уже вместе с матерью и господином Кимом я наблюдал за взрывом своего катера из смотровой, где собралась вся небольшая команда сухогруза.
Я был рад знакомству и недоумевал, как матери удалось сбежать от отца.
И в то же время понимал, что чудом спасся. И это чудо называется моя мама. Она еще не подходила ко мне, при людях королева всегда держала дистанцию и всегда придерживалась правил. Меня представили команде и господину Киму.
Краен склонил голову в благодарность за спасение. Он не вмешивался в отношения матери, разглядывая непритязательный торговый сухогруз, так резко контрастирующий с его никудышним кораблем, догорающие обломки которого все еще привлекали взгляд на экране.
– Спасибо! Если бы не вы и не моя мать, я бы точно погиб.
– Краен, я должна тебе что-то сказать, - сообщила мама и они прошли в капитанский отсек.
На удивление из смотровой господин Ким проследовал за ними. В его чертах проскальзывало что-то знакомое, но Краен никак не мог вспомнить, где он видел этого человека.
– Видишь ли, - начала разговор мать, усевшись в капитанской гостиной.
Краен хотел подойти, но ему указали кресло напротив и он послушно сел. Демонстрировать привязанность при господине Киме не стоило, а он ничуть не смущаясь, на минуточку, присутствия королевы, сел в соседнее кресло и взгляд Краена не вынудил его подняться. Принц поджал губы, ему демонстрировали кто тут хозяин и он посмотрел на мать. Как она допускает это и на что пошла ради него?
– Сын. Я очень тебя люблю.
Начало Краену уже не нравилось. Еще никогда мать не говорила так при посторонних.
– Ты же понимаешь, выхода у тебя не было. Отец бы не оставил тебя в покое. Поэтому я стала твоим Хранителем. И это мой выбор.
– Ты… что сделала? – смысл постепенно доходил до Краена, но он еще не до конца все понял.
– Умерла, - припечатал господин Ким.
А Краен смотрел на мать. Но как же! Она же вот, сидит рядом, улыбается ему знакомой улыбкой…
– Когда, - глухо спросил он. Мысль, что это все его вина, не отпустила и въелась в сердце.