Леди Элизабет

Уэйр Элисон

Кэт с ужасом увидела, как по телу Элизабет внезапно прошла судорога, и девушка скорчилась в позе эмбриона. Она не плакала, не будучи в состоянии даже говорить.

— Миледи плохо! — закричала Кэт.

Паланкин остановился, и сэр Уильям раздраженно заглянул внутрь. Сразу поняв, что Элизабет действительно дурно, он поспешил посоветоваться с коллегами.

— Я не хочу, чтобы она умерла, пребывая под нашей опекой, — пробормотал он. — Как бы там ни было, но она все еще наследница трона и дочь короля Генриха. И если завтра королева умрет…

— Говорить о смерти королевы — измена, — напомнил Корнуоллис.

— Да,

но мы должны смотреть фактам в лицо. Если юная леди станет королевой — что вполне возможно, поскольку ее величество уже не молода и не в лучшем здравии, — то вряд ли она помилует тех, кто столь нелюбезно с ней обошелся. И она явно не притворяется. Идите взгляните сами.

— Поверим вам на слово, — ответил сэр Эдвард. — Я согласен, лучше обращаться с ней поосторожнее. Будем делать не больше шести-семи миль в день. Вряд ли это сильно подорвет ее силы.

— Во всем виноваты доктора, — буркнул Говард. — Сказали, будто она достаточно здорова для поездки, а сами сбежали во дворец. А теперь видите, с чем приходится иметь дело. — Он кивнул на паланкин.

Элизабет высунулась меж занавесок в жестоком приступе рвоты, а дракониха-нянька держала ее за плечи и сочувственно причитала. Рвотные массы стекала по борту паланкина. Мужчины с отвращением отвернулись.

Они двигались медленно. Элизабет лежала, как в трансе; лицо ее опухло и побледнело, руки дрожали, и каждые несколько миль Кэт кричала, чтобы процессия остановилась, так как ее юную леди снова тошнит. Когда они останавливались на ночь в скромных гостиницах или в домах преданных королеве людей, советникам приходилось относить Элизабет в постель, настолько она ослабела. Ужас и болезнь полностью лишали ее сил, и она едва могла сделать несколько глотков вина или кипяченой воды. Она худела с каждым днем, ее веки отяжелели, на щеках проступили скулы, из-под глубокого выреза платья выпирали лопатки.

К счастью, они уже приближались к Лондону.

— Уже недалеко, — взволнованно уверяли друг друга советники.

— Дай Бог, чтобы она добралась живой, — страстно проговорил Говард.

— Честно говоря, я опасаюсь за ее жизнь, — признался сэр Эдвард. — Она серьезно больна.

— Мне никогда не приходилось исполнять столь неприятные обязанности, — кивнул Корнуоллис.

— Есть ли новости о леди Джейн? — шепотом спросила Элизабет у Кэт за обедом в гостинице на Большой Северной дороге.

Элизабет почти не могла есть, и ей с трудом удавалось сидеть за столом. Кэт вздрогнула, ибо надеялась, что Элизабет не задаст этого вопроса.

Той хватило лишь взгляда на лицо Кэт, чтобы ужас пронзил ее, как ножом.

— Ее больше нет, — вымолвила Элизабет. — Можешь не говорить.

— Я подслушала разговор советников, — призналась Кэт. — Вы были настолько слабы, что я сочла за лучшее промолчать.

— Не могу поверить — моя сестра дошла до того, что обрекла ее на смерть, — содрогнулась Элизабет. — Она обещала быть милостивой.

Она подумала о своей бедной маленькой кузине, чье единственное преступление заключалось в родстве с Тюдорами. Жутко было представить, что эта умненькая девочка теперь мертва и что ее предали столь жестокой смерти, — ей не исполнилось и восемнадцати.

— Боюсь, события воспротивились добрым намерениям королевы, — печально заметила Кэт.

— Как

и мне, — со страхом добавила Элизабет. — Я следующая?

— Вы не совершали никакой измены, — напомнила Кэт.

— Джейн тоже не совершала. Она стала орудием в руках безжалостных глупцов, восставших от ее имени. Так же как они восстали от моего. Для Марии я опасна не меньше, чем Джейн, и потому я боюсь за свою голову.

Ее вновь охватило возбуждение. Кэт сжала ей руку.

— Успокойтесь, — посоветовала она. — Джейн объявили королевой, и она приняла корону, зная, что та не принадлежит ей по праву. С вами совсем другое дело. Не поддавайтесь страхам. Против нее было достаточно улик, но против вас нет никаких. На том и стойте.

— Придется, — с дрожью кивнула Элизабет.

Наконец они прибыли в Хайгейт, селение на северных холмах, возвышавшихся над лондонским Сити. Чувствуя, как с приближением к цели к ней возвращаются силы, Элизабет все больше исполнялась уверенности, что ей удастся перехитрить врагов. Вечером, сидя в уютной спальне дома мистера Чомли, который ревностно служил королеве, но по-рыцарски отнесся к своей несчастной гостье, она даже сумела проглотить несколько ложек бульона.

На следующее утро ей стало еще лучше. Щеки вновь обрели цвет, и она уже не пошатывалась, проходя несколько шагов до уборной. Однако при взгляде в зеркало она увидела, что лицо ее оставалось слегка опухшим, а живот — чуть раздутым. Впрочем, подумала она, это даже могло сыграть ей на пользу. Вместе с силами к ней возвращалась надежда, и она готовилась к решающему сражению.

Элизабет предпочитала и впредь притворяться больной, что было не так уж трудно при неполном выздоровлении. Сегодня им предстояло въехать в Лондон, и она знала, что, если ей удастся завоевать сочувствие народа, это лишь укрепит ее позиции. Все-таки она была наследницей трона, юной протестанткой, вполне способной вдохновить граждан, бунтовавших против католических реформ Марии. И она не сделала ничего дурного, не совершила никакой измены. Ни у кого не было против нее никаких доказательств.

— Я надену платье из белого дамаста, — сказала она Кэт. — Без украшений. И дай мне немного буры и белковой мази обелить кожу. Пусть народ видит меня измученной и больной.

Похожая на привидение, она, спотыкаясь и опираясь на руку Кэт, прошла к ожидающему их паланкину.

— Оставьте занавески открытыми, — распорядилась она. — У меня жар, и мне нужен свежий воздух.

— Разумно ли это? — возразил лорд Уильям. — Вашей светлости следует оставаться в тепле.

— Делайте, как я сказала, — твердо заявила Элизабет с не терпящим возражений видом. Народ непременно должен был узреть ее.

— Хорошо, сударыня, — согласился Говард. — В Уайтхолл! — крикнул он, и процессия начала спускаться с Хайгейт-хилл.

Элизабет испытала неимоверное облегчение. Она боялась, что ее отвезут прямо в Тауэр, и не знала, что ее там ждет. Но они ехали в Уайтхолл, где у нее имелся шанс лично оправдаться перед королевой. Еще не все потеряно. Проезжая по узким улочкам Вестминстера, она видела признание, восхищение, надежду и сочувствие во многих взиравших на паланкин, и на душе у нее становилось теплее. Она не сомневалась, что переживет случившееся так же, как пережила скандал с адмиралом.