Леди Гамильтон и Адмирал Нельсон. Полжизни за любовь
Шрифт:
— А что Чарльз говорил об отношениях с лордом Гамильтоном?
— Каких отношениях?
— Ну, ваших с ним.
— Ничего. Ом говорил, что лорд Гамильтон добрый дядюшка. Он и правда добрый, мне даже неудобно пользоваться такими условиями.
Мать решила пока не продолжать разговор.
Вечером они праздновали день рожденья Эммы. Лорд подарил ей дорогую брошь и книгу о воспитании женского характера.
Вообще, лорд все больше удивлялся Чарльзу девушка оказалась достаточно воспитанной, она умела держать себя
К сожалению, у нее почти в каждой фразе присутствовал Чарльз! Эмма тут же сообщила, что уже написала ему письмо, и просила отправить. Она на все смотрела его глазами и пыталась оценивать с его точки зрения. «Чарльз сказал… Чарльз обещал… Чарльзу нравится…».
Лорду Гамильтону надоело, и он положил руку на ее пальцы:
— Эмма, давайте договоримся: Чарльз остался в Лондоне. Вы можете ему писать, можете о нем помнить, только не произносите имя моего племянника после каждого слова. Я очень люблю Чарльза, но боюсь его возненавидеть уже завтра.
Девушка прикрыла рот ладошкой:
— Ой! Простите.
— Договорились. Так что там Чарльз вам обещал?
На мгновение установилась тишина, потом Эмма, не выдержав, прыснула, рассмеялся и сам лорд Гамильтон. Стало вдруг так легко…
— Хотите завтра совершить прогулку по морю?
— Очень! Здесь море совсем не такое, как в Уэльсе, оно… оно какое-то зеленоватое! Красивое-красивое…
Не успел Гамильтон улыбнуться, как из Эммы посыпались восторженные расспросы:
— А на чем мы поплывем, на лодочке?
— У меня есть парусник.
Круглые изумленные глаза:
— Парусник?!
— Да, и весьма приличный.
— Ух ты! Ой, простите.
Ясно, наше деревенское детство будет лезть во все щели еще долго. Как ее от этого отучить?
Что ты, старый дурак, к чему тебе отучать от деревенских замашек чужую любовницу?!
— А какие здесь звезды крупные! Совсем не такие, как у нас в Хавардене.
— Где?
— В деревне. Они что, здесь другие?
— Эмма, и про деревню так часто не стоит.
— Само собой. Ой, простите.
Он расхохотался. Мгновение девушка растерянно смотрела, как смеется всегда сдержанный лорд Гамильтон, а потом тоже рассмеялась:
— И ойкать тоже не стоит?
— Ты совершенно права!
Поздно вечером каждый из них, крутясь без сна, решал для себя вопрос.
Лорд Гамильтон пытался ответить на риторическое вопрошание:
— Ну и зачем тебе все это нужно, старый дурак?!
Ом уже прекрасно понимал, что сделает для красивой девочки все, что только возможно. И зная, что если Чарльз действительно приедет за Эммой через полгода, то станет самым ненавистным человеком в мире. Впервые за много лет дядя обожал племянника за его умение не выполнять обещания, особенно данные красивым девушкам.
Эмма тоже не спала и размышляла о своем положении, о том, что будет дальше. Привыкшая, что за все нужно платить, она пыталась
— Если только лорд потребует с ним спать, я лучше пешком уйду обратно в Англию! Нет, нет, Чарльз не допустит такого!
В глубине души она понимала, что уже допустил, иначе не отправлял бы от себя так далеко. Но одно дело понимать разумом, и совсем другое перестать надеяться. Эмма все еще надеялась, что Гревилл на ней женится. Надежда умирает последней.
На следующий день, когда их парусник легко скользил по глади Неаполитанского залива, не в состоянии сдержать восторг, Эмма вдруг запела. Содрогалась от ужаса, потому что повторяла ошибку, сделанную тогда на концерте, снова пела прилюдно, но справиться с собойне могла. Она пела какую-то красивую песню, услышанную в предыдущий вечер издалека, слов не знала, помнила только два: «Санта Лючия», их и повторяла на разный лад. Но ведь и вчерашний певец тоже выводил только эти два слова.
Звонкий, нежный голос летел над заливом. Эмме показалось, или все вокруг затихло, как тогда в парке? Даже волны стали плескаться чуть тише…
Красивое море, солнце, огромная гора и нежный голос, напевающий «Санта Лючию…»
Пела она чисто, ни разу не сфальшивив, так поют птицы на рассвете. Лорд даже прослезился. Эмме аплодировали два матроса парусника, и с соседнего парусника тоже доносились восторженные возгласы «Белиссимо!». Она с испугом оглянулась на Гамильтона, ожидая увидеть рассерженное лицо своего хозяина, но увидела… восторг. Девушка смутилась, за время жизни у Гревилла она отвыкла своевольничать, зато научилась бояться.
Вечером она написала длинное письмо Чарльзу с описанием красот Неаполитанского залива, катания на паруснике, своего восторга… Только про пение ничего не написала.
Неизвестно, разобрал ли ее косноязычное послание Гревилл, но ответа не было.
Прошло несколько дней, Эмма и мать уже достаточно освоились в доме, они держались скромно, по собственному почину стараясь не мешать хозяину. Все казалось великолепным, но девушка была одержима одной мыслью: когда же приедет любимый Чарльз и заберет ее в Лондон.
Поинтересовавшись, чем она занята рано поутру, а также о чем задумалась, и услышав все тот же ответ: «Чарльз», лорд даже обиделся:
— Эмма, вам плохо здесь? Не нравится?
— Нет, мне все нравится. Просто я люблю Чарльза и хочу к нему.
Лорд мысленно выругался.
Он пытался возить девушку и ее мать по окрестностям, показывал вулкан подальше и поближе, развлекал, занимал, а у нее один вопрос каждый день:
— Писем от Чарльза не было?
Наконец лорд Гамильтон не выдержал. Они сидели на террасе, любуясь на крупные яркие звезды, каких действительно не увидишь в пасмурном небе Уэльса.