Леди и лорд
Шрифт:
— Однако этим проблема не исчерпывается, — продолжила Элизабет и со всем доступным ей тактом объяснила собеседнику, что для успешного противостояния Мэттью Грэму ей понадобятся не только солдаты, но и защита со стороны закона.
Хотя Джорджу Болдуину не нужны были никакие аргументы в пользу женитьбы на Элизабет Грэм, он слушал ее вежливо и с подчеркнутым вниманием. Когда же она закончила рассказ о прискорбных событиях прошедших недель, проговорил:
— Для меня будет большой честью защищать ваши интересы в суде. Что же касается обвинения вас в ведьмовстве, то это вообще полная белиберда! Такое сейчас возможно разве что
Он говорил с такой же спокойной уверенностью, как Мэттью Грэм, и Элизабет почувствовала, что с плеч ее свалилась гора.
— Огромное спасибо, Джордж, — прошептала она, не обращая внимания на слезы облегчения, катившиеся по ее щекам. — Вы так добры!
И тут ее словно прорвало. Все страхи и сомнения, терзавшие Элизабет на протяжении последних недель, вырвались наружу неудержимым потоком слез.
В следующую секунду Джордж уже был возле нее. Присев у ее стула, он нежно притянул Элизабет к своей груди и торопливо заговорил:
— Не плачь, милая, они не смогут причинить тебе никакого вреда. Я не позволю! И не думай ни о чем плохом — моей любви хватит на нас обоих.
От его нежных слов рыдания Элизабет только усилились. Ее душу затопило чувство огромной вины перед этим человеком. Как смела она так расчетливо использовать его любовь, если сама не ощущала ни малейшего проблеска чувств даже теперь, когда он ее обнимал! Может, все ее страхи преувеличены, и сейчас она сама загоняет себя в ловушку, из которой потом не сможет выбраться? Может, она вообще совершает непоправимую ошибку, решая дать жизнь этому ребенку?
— Наверное, я чересчур поторопилась, — пробормотала Элизабет, слегка отстраняясь назад и утирая слезы дрожащими пальцами. Теперь она уже находилась в нерешительности. Огромная волна грусти, накатив на нее, поглотила все остальные чувства. — Я прошу у вас слишком много, да еще с настойчивостью, которая смахивает на дурные манеры.
— Нет, я не позволю тебе идти на попятную, милая, — с улыбкой покачал головой Джордж. — Знаешь ли ты, как долго я ждал этого дня? С того самого момента, когда почти год назад ты впервые приехала сюда, чтобы выбрать землю для покупки. А в свои тридцать восемь лет я могу позволить себе подождать, если наконец встретил ту женщину, которую люблю. Поэтому вытри слезы, дорогая, — продолжал он, протягивая Элизабет платок, — и давай лучше поговорим о нашей свадьбе. Когда, ты думаешь, мы могли бы пожениться?
— Чем скорее, тем лучше, — ответила Элизабет, хотя в эту минуту ей больше всего на свете хотелось выскочить из комнаты и убежать куда-нибудь подальше. Она тщетно пыталась обращаться к доводам рассудка и чувствовала себя не взрослой женщиной, обдуманно решившей изменить ход своей жизни, а маленькой девочкой, обманутой и брошенной всеми, кого она любила.
Тем не менее она покорно вытерла слезы — ведь разговор был еще не окончен. В конце концов, за исключением редких случаев слабости и отчаяния она все же не являлась ребенком и была обязана позаботиться о том, чтобы как можно лучше устроить будущее своего ребенка.
Элизабет
— Если хочешь, мы можем обойтись без этих формальностей, — предложил Джордж. — Мой кузен — мировой судья, он будет счастлив поженить нас хоть завтра. Кстати, и слухов будет меньше.
«Нет, это слишком рано!» — подумала Элизабет. Хотя здравый смысл требовал, чтобы все было сделано как можно скорее, душа ее просила только одного — отсрочки.
— Давай все же остановимся на том, чтобы сыграть свадьбу через две недели. Что ты думаешь по поводу первого октября? Я полагаю, погода до этого времени продержится отличная.
— Чудесно! Где мы будем венчаться?
Какая ей теперь разница, где венчаться! Хоть на собственной кухне, хоть в платяном шкафу…
— Мне все равно, решай сам, — промолвила она.
— В таком случае я хотел бы потрафить своим многочисленным родственникам, которые живут в нашем графстве. Пусть это произойдет в Хекшемском соборе.
В качестве приданого Элизабет предложила ему десять тысяч.
— Остальное, — пояснила она, — я должна оставить для ребенка. С моей стороны было бы бессовестным ожидать, что ты будешь воспитывать его на свои средства.
— Оставь свои десять тысяч при себе, Элизабет. Мне не нужны твои деньги. Я буду счастлив воспитывать твоего ребенка, и, если ты хочешь, чтобы он унаследовал все мое состояние и титул барона, они — в его распоряжении. В конце концов, никто не обязан знать, что этот ребенок не мой.
— Благодарю тебя, но твоя щедрость излишня, и я не могу принять ее. У тебя и без того хватает родни.
Джордж и впрямь был самым щедрым из мужчин, которых когда-либо встречала Элизабет. И в то же время он был самым жадным, поскольку хотел заполучить ее на любых условиях.
— Чепуха! — горячо возразил он. — Я не испытываю никакого почтения к моим давно усопшим предкам, равно как и к поныне живущим родственникам. Кроме того, я владею таким количеством собственности, что ее хватит на дюжину детей, и, если они захотят жить на свежем воздухе подальше от Нортумбрии, у меня имеются поместья в Йоркшире, Букингемшире, Кенте, Миддлсексе и Линкольншире.
Болдуин снова расположился напротив Элизабет с бокалом в руке и ощущал себя на седьмом небе. Еще бы, ведь женщина, которую он до последнего дня считал недоступной, теперь принадлежала ему!
Когда Болдуин упомянул о «дюжине детей», Элизабет вдруг почувствовала, что вновь находится на грани истерики и вот-вот разрыдается. «Нет! — хотелось закричать ей. — Нет, нет, нет! Я хочу детей только от него! Я не хочу их от тебя!»
На какой-то миг ей показалось, что она чисто физически не сможет жить в браке с этим человеком, однако вскоре рассудок взял верх. Элизабет понимала, что не имеет права подвергать ребенка, которого, смилостившись, наконец послала ей судьба, даже малейшему риску. Она не строила иллюзий и отдавала себе отчет: ребенок, не имеющий отца, не может рассчитывать на нормальную жизнь. Как бы богата она ни была, в какую бы глушь ни забралась, какие бы сомнения ни терзали ее душу, этот ребенок нуждался в защите Джорджа Болдуина против Грэмов. И кроме того, ему было необходимо имя.