Леди и война. Цветы из пепла
Шрифт:
– Вы позволите? Мне кажется, вы несколько устали держать ее… а затмения, сколь знаю, не представляют угрозы. Верно? – Леди Нэндэг говорила много громче, чем это требовала необходимость и дозволяли приличия.
– Совершенно с вами согласна.
Как ни странно, но Шанталь приняла эту женщину. А она ведь так не любила нянек…
– Скоро подадут обед. – Тисса расправила юбки, понимая, что выглядит она совсем не так, как должна бы по статусу. И блузка вновь промокла, хоть под шалью и не заметно. – Кроме того, раз уж дамы были столь любезны
…о котором будут сплетничать еще долго.
– …то я думаю, что это удобный случай обсудить некоторые… новости.
Ее голосу не хватает уверенности, потому что Тисса не знает, какие именно новости отвлекут этих женщин от происходящего вовне. Но нельзя допустить слез.
Или паники.
Долг Тиссы – собственным примером показать, что опасности нет.
– Лорд-протектор объявил, что в первый день осени начнет войну…
Тисса не умеет говорить красиво, но молчать нельзя. И пусть дамы думают о войне, о той, которая начнется в первый день осени, нежели гадают, чем вызвано странное затмение.
– …мне кажется, что на юг, за вал, отправятся многие из ваших мужей… братьев…
Леди Нэндэг присела рядом на свободное кресло, и Тисса была благодарна ей за такую поддержку.
– …это будет вынужденное расставание. Но в наших силах сделать его таким, чтобы они помнили о вас и о доме…
И о том, что время все-таки идет…
Осталось девять часов и даже меньше…
– Бал? – предложила Шарлотта, раскладывая на коленях рубашку. Она третий месяц расшивала ворот бисером и все время волновалась, что Седрик неудержимо толстеет. Нет, она ничего не имеет против, ему пора набраться солидности, но ведь рубашку приходится перешивать!
Впрочем, спешить она особо не спешила. Да и появилось в ее тоне что-то такое, пренебрежительное. Нет, Шарлотта и раньше ссорилась с мужем, но ссоры заканчивались, а теперь вот… Тисса вздохнула: ей бы со своими проблемами разобраться.
Но слово, сказанное Шарлоттой, подхватили…
Что ж, пусть будет бал.
– Я представляла вас иной, – заметила леди Нэндэг, а Тисса воздержалась уточнять, какой именно. Наверняка более похожей на леди. – Она уснула.
Корзину Шанталь принесли заблаговременно и тряпичного барашка в ошейнике, на котором написано «Мальчик». Следовало бы постирать игрушку, но у Тиссы руки не доходили, а доверить кому-то дело столь ответственное она не могла.
– Чудо, настоящее чудо… надеюсь, ваш супруг не слишком сердится, что вы родили девочку.
– Ничуть. Он… замечательный.
Но постоянно во что-то ввязывается, и поэтому ходит весь в шрамах, и мучается на смену погоды, пусть бы и прячет это, думая, будто кости болят лишь у стариков.
Только бы обошлось…
Из-под лавки выбрался Йен, а за ним показался Брайан, который приближался к корзине с Шанталь боком, спрятав руки за спину. По полу за ним волочилась толстая веревка, облепленная пылью и паутиной.
– Мальчишки. Неугомонные. Неуправляемые. Не поддающиеся воспитанию.
Йен замер у корзины надолго.
Он хорошенький… Тисса бы хотела себе такого мальчика. Ну или светлого, чтобы как Урфин. И леди Нэндэг права – неугомонного и не поддающегося воспитанию.
– Если купить для нее костяной гребень и каждый вечер расчесывать волосы, а потом класть на подоконник…
– …и молоко ставить, в блюдце, – Тисса поправила одеяльце, – то волосы будут длинными.
– И цвет не поменяют. Я всегда хотела исключительно девочку…
Но тот, кого она ждала, умер. И леди Нэндэг осталась одна.
Брайан, вытащив из кармана соколиное перо, помахал перед носом Йена и, убедившись, что тот видит, побежал, впрочем, не слишком быстро.
Темнота проникла сквозь заслоны окон, просочилась в щель меж дверными створками, поползла, укрывая плиты бархатным ковром.
И голоса смолкли.
А свечи вдруг показались такими ненадежными. Что эти робкие огоньки? Неловкое прикосновение, и погаснут. Слишком мало света. Слишком много темноты.
И люди Седрика тянутся к оружию.
С младенчества оставшись сиротой,Она росла, прекрасна и мила…Голос леди Нэндэг был громок и силен. Он наполнил чашу зала и заставил свечи поклониться. Но пламя разгорелась ярче.
Тисса знала эту песню.
Но вот отец, женившись на другой,В свой дом привел исчадье зла.И не только она. Шарлотта подхватила оборвавшуюся нить мелодии.
Слово за слово, бусины на нити. И злая ведьма обманом увлекает несчастную девушку, за которую некому заступиться, на скалу. Взмахом руки превращает сироту в чудовище…
Тьма любит подобные истории.
И кто-то принес флейту, а кто-то звенит серебряными браслетами.
Йен выполз из-под стола и устроился рядом с корзиной, Брайан – по другую ее сторону. Рыжий и черный… а беленького все-таки не хватает.
Баллада длинная, а за ней – и другая начнется… третья… пятая… пока не отступит либо страх, либо темнота. Впрочем, за себя Тисса не боялась.
Осталось всего-то восемь часов…
Тисса видела время. Секунду за секундой, капли воды в пустеющей клепсидре.
Но медленно. Как же невыносимо медленно!
В большом зале больше не поют – устали. Но и не боятся – привыкли. Тьма отступила перед сотнями свечей, и проще думать, будто бы ее не существует вовсе. Дамы занимаются рукоделием, сплетничают, обсуждают грядущий бал и войну, которая, быть может, и случится еще. До осени далеко.
А если случится, то, вне всяких сомнений, не будет долгой.
По ту сторону вала не осталось воинов, так, мятежный сброд, ошалевший от голода и вседозволенности. Достаточно одного удара и…