Леди-наследница
Шрифт:
— Пожалуй, — выдавила Уиннифред, сама не зная, то ли она озадачена, то ли очарована. — Вы вполне уверены, что вы не «тронутый»?
Он пожал плечами:
— Никто не может быть вполне уверен, потому что узнает он об этом последним.
Романтическая библиотека: http://romanticlib.org.ua
— Не слишком обнадеживающе. — Но она поймала себя на том, что все равно улыбается ему. — И нелепее разговора я еще никогда не вела.
— Мне говорили, что у меня к ним дар. Вы собираетесь ответить на мой вопрос?
Она не видела причины,
— Некоторые веснушки зимой исчезают. Но я не могу сказать, меняется ли их положение из года в год, поскольку мне никогда не приходило в голову задуматься об этом. А ваши?
Он слегка удивился и улыбнулся:
— Мои? У меня есть веснушки?
— Семь, — информировала она его, запоздало осознав, что женщине, наверное, точно также не подобает считать веснушки мужчины, как и мужчине считать веснушки мальчика.
Она мысленно отмахнулась от своего беспокойства. В конце концов, это правда, и она совсем не глазела — ну, почти.
— Три слева и четыре справа. Они очень бледные, но они есть. Быть может, заметны только на солнце.
— Я не имею привычки на улице смотреться в зеркало, так что вы, должно быть, правы. — Он слегка поморщился. — Я всегда считал веснушки милой чертой. Совсем не уверен, что в восторге от этого описания применительно ко мне.
Уиннифред знала его меньше дня, но чувствовала, что прилагательное «милый» ему очень даже подходит. А это казалось совсем неправильным. Мужчины, которые выглядят как лорд Гидеон, должны быть обладателями таких эпитетов, как «смуглый», «темный» и «опасный». Крупные мужчины не должны мягко смеяться, их черные глаза не должны лукаво поблескивать, а большие руки не должны быть такими ласковыми, когда дотрагиваются до женской кожи.
Она отвела взгляд.
— Нам пора. Лилли, должно быть, уже закончила.
— Так, значит, мир? — спросил он.
Она задумалась. Он не лжет, и он не сумасшедший. В сущности, даже довольно приятный.
Правда, остается еще вопрос его веры в то, что дом можно содержать на пять фунтов в год. Но с другой стороны, порой те, кто обладает огромным богатством, меньше всего знают цену деньгам. Лорд Гидеон скорее всего просто эксцентричный, и поскольку эта эксцентричность не распространяется на разбрасывание нелепыми обещаниями, которых он не исполнит, она не видела причины для того, чтобы провести следующие несколько дней не в ладах с ним. Поэтому решительно кивнула:
— Мир.
Завтрак в Мердок-Хаусе обычно состоял из одного из трех ингредиентов: яиц, рыбы или каши. Уиннифред ловила и чистила рыбу. Лилли собирала и готовила яйца. Кашу, которую терпеть не могли обе, они ели, только когда было совсем уж туго, и варили по очереди.
Питались они на кухне, имея по одной вилке и оловянной миске на каждую. Поэтому Уиннифред не без удивления обнаружила, что на маленьком обеденном столе расставлено несколько предметов щербатой фарфоровой посуды, которую они нашли на чердаке, лежит небольшая горка яиц, хлеб и сыр. Всем
— Что за…
— Присаживайтесь, милорд. Уиннифред.
Лилли бросила взгляд, который одновременно умолял Уиннифред ничего не говорить и сулил самую суровую кару, вздумай она ослушаться.
Достаточно знакомая с гордостью и с редкими вспышками гнева Лилли, Уиннифред направилась вокруг стола, чтобы сесть, но тут Лилли быстро схватила ее за локоть и яростно зашептала:
— Что случилось с твоим платьем?
Уиннифред покачала головой:
— Он не сердится. Потом объясню.
Лилли, кажется, хотела возразить, но удовлетворилась насупленными бровями, прежде чем отпустить руку Уиннифред и сесть самой.
Гидеон расположился во главе стола и оглядел свою исходящую паром тарелку.
— Выглядит и пахнет восхитительно, мисс Айлстоун.
Уиннифред понимающе улыбнулась и подождала, когда он попробует на вкус. Гидеон поддел вилкой яйца и положил в рот. Глаза его удивленно округлились, затем закрылись в явном удовольствии.
— Святители небесные, — пробормотал он с полным ртом.
Прожевал, проглотил, взял на вилку еще, побольше.
Лилли улыбнулась и покраснела.
— Я рада, что вам нравится, милорд.
Гидеон кивнул, но дождался, когда проглотит, прежде чем снова заговорить:
— Необыкновенно. Совершенно необыкновенно. Что вы сюда положили?
— Щепотку этого, капельку того — сливки, укроп и прочее.
— Ваша еда всегда так хорошо приготовлена?
— Да, когда готовит Лилли, — ответила Уиннифред.
— А Уиннифред делает великолепную форель, милорд.
— Гидеон, пожалуйста, — предложил он. — Тогда понимаю, почему у вас нет кухарки. Воистину, зачем она вам?
— Боюсь, мы просто не могли позволить себе кухарки с теми суммами, которые лорд… полагаю, мне следует сказать, леди Энгели присылала нам, — ответила Лилли.
Гидеон перестал жевать.
— Значит, две умные, практичные женщины не в состоянии содержать маленький дом и… — Он смолк, словно о чем-то вдруг задумался. — А сколько фунтов присылала вам леди Энгели?
— Пять, — с полным ртом ответила Уиннифред. — Я думала, вы знаете.
— Пять, — тупо повторил он. Положил вилку, провел ладонью по лицу и тихо выругался. — Пять-точка-ноль?
— Да, конечно, — со смешком ответила Лилли.
Он еще раз тихо чертыхнулся.
— Я надеялся, что вы говорите о сотнях.
— О сотнях? — Уиннифред рассмеялась бы, но холодное потрясение на лице Гидеона к этому не располагало. — Леди Энгели крала не половину?
— Нет. — Он резко выдохнул. — Вам было назначено содержание восемьдесят фунтов в год.
Послышались потрясенные возгласы и звон выпавших из рук вилок. Лилли сидела, разинув рот и широко распахнув глаза. Уиннифред открыла было рот, чтобы заговорить, но не смогла выдавить ни звука.